– Не говори о ней так! – зарычал Томас, отталкивая Вожака. – Никто из вас ее не знает! Она не могла умереть, не говори о ней так!

Хэнк, не отпуская вырывающегося Крылатого, похлопал его по спине.

– Ну-ну, давай, поплачь сейчас и иди к дочке, – проговорил он, судорожно сглатывая.

– Я не буду плакать! Она живая, – кричал Томас надрывно, – она живая, я знаю… она… она не могла…

Наконец слезы прорвали последний заслон, силы покинули Крылатого, он обмяк, опираясь на Вожака, и заплакал, хватая ртом горький воздух.

* * *

Выследить отряд варваров оказалось нетрудно. Тяжелой поступью воины шли через пылевую косу, не скрываясь, не путая следов. Томас летел по их цепочке, не отрывая взгляда от песка: вот тут отряд устроился на ночевку, здесь варвары развели костер, тут освежевали пойманных лисиц – шкуры с рыжим мехом до сих пор валялись рядом с кострищем, – отсюда продолжили путь с наступлением утра. Не прошло и суток, когда Крылатый заметил их на горизонте – десяток темных точек, что становились ближе к нему с каждым сильным взмахом крыльев.

Тянущая боль в груди усиливалась, Томас отгородился так же, как давно привык не обращать внимания на боль от воспоминаний, старых ран и тоски. Медальон слабо шевелился, надрывая тонкие корешки, крылья то слушались, красиво изгибаясь на ветру, то становились слабыми, через силу делая взмах. Крылатый еще не падал на песок, успевая восстанавливать равновесие усилием воли, но первое падение было уже не за горами.

«Главное – успеть догнать их, – думал Томас, преследуя отряд, подходивший к скалам, которые были отмечены на карте Вестника и служили для них с Алисой целью вылазки. – Всех не перебью, но заберу с собой как можно больше. Тогда у девчонки появится шанс…»

* * *

Темнело. Ночное светило уже появилось на мерцающем небе, окрашивая песок и камни в жидкое серебро. Воин знал, чувствовал: проклятое Дерево уже где-то рядом, так близко, что у него на губах пузырилась пена от ярости, как бывает только перед большим сражением. Над скалами поднималась полная луна – это был хороший знак. Такую луну до́лжно напоить кровью.

Воин обернулся к отрядным, стоявшим у него за спиной. Уставшие и покрытые пылью, все смотрели в небо, рыча и скалясь, – они чувствовали близость битвы, готовы были пролить кровь.

Старый воин шагнул к самому слабому из них; совсем юный, безбородый и стройный, кажется, это был сын его сына – но в свете луны все едины! Охватив его острый подбородок своими жесткими пальцами, варвар посмотрел в пьяные от луны глаза мальчика: страх промелькнул в них, секунды хватило, чтобы вынести приговор.

Одним коротким движением кинжала воин перерезал глотку сыну своего сына.

Кровь полилась по руке старого варвара. Мальчишка растерянно смотрел на него, прижимая ладони к раскрывающей свои края ране, из которой толчками выплескивалась на песок сама алая жизнь. Старый воин склонился к шее мальчика и сделал первый глоток.

Пьянящая сила соленой крови наполнила варвара, он победно вскинул руку с кинжалом вверх, к самой луне, пируя вместе с ней. Утробный рык вырвался из окровавленного рта. Воин швырнул обмякшее тело под ноги отрядным.

– Пейте! – прокричал он. – Пейте! Пусть луна напьется вместе с вами! Сегодня ночью пролилась наша кровь, завтра мы прольем кровь Дерева! Кровь за кровь! Кровь за кровь!..

Пользуясь сумерками, Томас неслышно скользил вдоль кромки гряды, посматривая вниз. Отряд варваров расположился у подножия первой скалы, не разжигая огня. Они резко выкрикивали что-то на своем птичьем языке, потрясали кинжалами, сталкиваясь потными телами, и с воплями падали на песок.

«Словно Братья во время самой большой попойки», – растерянно подумал Томас, снижаясь.

Лишь приблизившись к ним, он почувствовал, что от варваров, буйно празднующих что-то, пахнет не грибной настойкой, а кровью. Густой запах крови ни с чем не спутать.

Крылатый опустился на песок, прячась в тени груды камней, и разглядел у ног варваров безжизненное тело. Растянувшись пластом, кто-то лежал на темном песке, влажно поблескивающем в неверном свете луны.

Томас присмотрелся: тело было хрупким и длинноногим, его уже накрыли тканью так, что одежду убитого было не рассмотреть. Страх нахлынул на Крылатого мутной волной.

«Кого они могли убить в безжизненной пустыне, чью кровь выпустить, а потом праздновать? – лихорадочно думал он. – Кого здесь можно убить? Если есть только они… И мы. Я и девочка. Алиса!»

Не раздумывая больше ни мгновения, он вышел из-за камня. Арбалет потерялся еще во время схватки с серым Вихрем, в руке у него был лишь посох варваров, захваченный во время побега. Отведя взгляд от тела под ногами пляшущих воинов, Томас сделал шаг вперед и ударил того, кто был к нему ближе остальных.

В пьяном кровавом угаре, охватившем отряд от выпитой силы, старый воин не заметил, как темная фигура напала на одного из них. Он услышал, как отрядный охнул и повалился на землю от меткого удара посоха в висок.

Варвары на мгновение замерли, рассматривая незнакомца, а потом взревели еще оглушительнее, еще зычнее, чем могли бы, если бы луна не напиталась кровью. Они кинулись к нападавшему, старый воин не шевелился, любуясь крепкими телами, лоснящимися в бледном свете. Темные узоры на спинах отрядных красиво извивались, оживая. Крепкие мускулы играли под кожей. Они все были, как единое тело, вечное и сильное, словно сама луна. Старый воин присел у остывающего тела сына своего сына, окунул палец в рану и с наслаждением слизал кровь, не отрывая взгляда от вспыхнувшей битвы.

Первые два удара тяжелых кулаков пролетели мимо Томаса: подскочившие пьяной гурьбой воины, скаля зубы, мешали друг другу его достать. Крылатый попятился. Он уже понял, что совершил ошибку. Надо было дождаться, когда опьяненные твари завалятся спать, и уж тогда прикончить их точными ударами. Но при виде тела Алисы под ногами беснующихся варваров разум Томаса помутила безудержная ярость.

Когда сраженный посохом воин рухнул, а остальные обратили к Крылатому обмазанные кровью лица, он понял, что шансов спастись нет, хуже того, даже отомстить как следует за смерть девочки ему не удастся.

Он удобнее перехватил посох, покачиваясь на чуть согнутых ногах. Страха не было. Не было уже и злости. Алиса мертва, потому что он ее оставил. Их большой путь через пустыню почти увенчался успехом, но смысла в этом больше нет. Никто из выживших не узнает об оазисе, никто не услышит зов Дерева. А значит, и главная цель, тайну о которой носил он в своем сердце все эти дни, никогда не будет достигнута. Значит, и в его жизни больше нет никакого смысла.

Медальон затрепыхался на груди.

«Ничего, парень, мы знали, что к этому и идет, – подумал Томас, пропуская первый удар в челюсть, что повалил его на песок. – Эта смерть ничем не хуже другой».

Варвары столпились вокруг его поверженного тела, ярость разливалась в них горячей рекой. Тяжелые удары сапог выбивали из Томаса дух. Задыхаясь, он скорчился в золе и прахе, хватаясь за грудь.