Восприятие «Симпсонов», конечно, сильно поменялось. Когда сериал стартовал в 1989 году, его заклеймили в церквях по всей Америке. Пока кто-то не заметил, что Симпсоны – единственная телевизионная семья, которая на самом деле ходит в церковь.

Наш первый сезон также обругала первая леди Барбара Буш, назвавшая сериал «самым тупым, что я видела в жизни». (Женщина, на детей своих посмотрите!)

Я воспринимал всю критику очень близко к сердцу и был уверен, что вверг Америку в пучину морального разложения. Поэтому я решил писать детские книги – и это при том, что я ненавижу детей. Но Доктор Зюсс тоже ненавидел детей. И Ганс Христиан Андерсен. Льюис Кэрролл, правда, любил детей, но в формате, незаконном в сорока восьми штатах. (Я упомянул это на одной из своих лекций и услышал вопрос из зала: «А в каких двух штатах это нормально?» Так я познакомился с Ар Келли.)

С тех пор было опубликовано почти два десятка написанных мной детских книг. Назвать мою любимую так же сложно, как выбрать самого любимого из своих детей: некоторые кажутся мне лучше других, а некоторых я просто на дух не переношу. Моя лучшая книга – самая добрая, поучительная и вдохновляющая – называется «Мальчик, который выглядел как Линкольн».

Идея этой книги пришла ко мне однажды во сне. Это история восьмилетнего мальчика, выглядящего в точности как Эйб: цилиндр, борода, бородавка. Другие дети над ним издевались, поэтому родители отправили его в лагерь для детей, похожих на предметы: там был мальчик, похожий на лягушку, девочка, похожая на тостер, и четверо детей, похожих на гору Рашмор. В итоге он понимает, что неважно, как ты выглядишь, – важно, кто ты. Это, конечно, не объясняет, почему супермодели зарабатывают гораздо больше учителей, но чего вы хотели от детской книги? Я надеялся, она успокоит страшненьких детей по всей стране. А страшненьких детей у нас много. Я бывал в Chuck E. Cheese's.

Иллюстрации к этой истории создал Дэвид Кэтроу, работавший над семью моими книгами. Наша с ним совместная работа похожа на брак: мы вообще не разговариваем. Я никогда его не видел, никогда не говорил с ним по телефону, даже не знаю его имейл-адреса. Издатели книг предпочитают держать писателей и иллюстраторов порознь – и правильно делают. Один художник как-то показал мне наброски для нашей будущей книги. Я сказал ему, что мне все очень нравится, кроме мальчика – он был похож на девочку и все время по-дурацки открывал рот. «Если честно, парень похож на гейскую секс-куклу», – сказал я.

«Это мой сын», – ответил он.

Я очень гордился «Мальчиком, который выглядел как Линкольн», пока в мою почту не полились потоки ненависти. Школа в Спрингфилде, штат Массачусетс, сообщила, что изымает книгу из своей библиотеки. Пастор из Айовы сжег книгу на церковной парковке. (Это не так уж плохо – перед тем, как сжечь, книгу надо купить.) Наконец, Образовательный совет штата Техас запретил мою книгу.

Я был в шоке, когда узнал, что в Техасе есть книги. Ли Харви Освальд знал, что может спокойно застрелить Кеннеди из окна техасского книгохранилища, потому что ни один техасец по своей воле не зайдет в комнату, набитую книгами.

В качестве причин запрета книги были указаны «ненормативная лексика» и «сексуальные сцены». Что? Где? На последней странице мальчик, который выглядел как Линкольн, собирается помочь своему младшему брату Дику, который выглядит в точности как Ричард Никсон. Техасские цензоры решили, что ребенка зовут Дик, потому что он выглядит как… Ну, вы поняли. Они не смогли отличить тридцать седьмого президента США от мужского полового органа.

Я, конечно, готов признать, что Ричард Никсон напоминал нечто подобное: фаллический нос, характерно обвисшие щеки. Возможно, именно по этой причине мы по сей день одновременно испытываем интерес и отвращение к этому человеку. Но издательство Penguin Books не оставалось бы в бизнесе сто лет, если бы заканчивало детские книги мужской обнаженкой. Ребенок в моей книге действительно должен был быть Диком Никсоном. У него была характерная тень, он показывал пальцами два знака победы. У него, наконец, даже был маленький диктофончик.

Повторимся: папа римский хвалит «Симпсонов», а мои добрые детские книги становятся жертвой цензоров. Что же за люди принимают такие решения? Это не риторический вопрос – никто не знает, кто конкретно в Техасе решает, какие книги могут читать маленькие дети. Но я подозреваю, что эти люди, скорее всего, удовлетворяют трем критериям:

1. Не знают историю.

2. Н е обладают чувством юмора.

3. Являются извращенцами.

Сложнее всего в написании детских книг то, что приходится конкурировать с селебрити-авторами, такими как Джули Эндрюс и Джуди Коллинз, Кэти Ли Гиффорд и Джейми Ли Кертис, Джоны Траволта и Литгоу, королева Иордании Нур и Сара Фергюсон. Видит Бог, я сражаюсь за место на полках с царицей и графиней. И Мадонной. Поскольку в магазинах книги расставляют в алфавитном порядке по фамилии автора, мои книги (Рейсс) обычно втиснуты между Карлом Райнером и Лиэнн Раймс.

Хуже то, что не все эти книги являются книгами в полном смысле слова. Сказки Джерри Сайнфелда и Джея Лено – это на самом деле выдержки из их стендап-выступлений. Детская книга Дэвида Бирна является текстом одной из его песен – такая же история с Нилом Седака.

Еще есть первая детская книга Стива Мартина «Как опоздать в школу», опубликованная в 2010 году. Это самая трогательная и добрая книга с момента выхода в 2003 году моей «Как опоздать в школу».

В обеих идет речь о мальчике, попадающем в невероятные ситуации по дороге в школу. Оба по ходу дела перепрыгивают через бассейн (рифмуется со «школой»). Самое большое различие: в моей книге мальчик наконец добирается до школы и выясняет (внимание, спойлеры!), что на дворе воскресенье. В книге Стива это суббота.

Я не говорю, что Стив украл мою книгу – или вообще знал о ее существовании. Стив Мартин – превосходный комик, писатель и драматург. Наоборот, мне приятно, что нам в голову пришла одна и та же идея и что мне она пришла на семь лет раньше.

У засилья селебрити в издании детских книг есть и преимущества. Недавно издательство позвонило мне в панике: у них был контракт на детскую книгу с суперзвездой афроамериканского происхождения, и его рукопись была абсолютно невменяемая, даже по стандартам знаменитостей. (Не могу называть его по имени; скажу только, что он способен сыграть кого угодно: хоть чокнутого профессора, хоть полицейского из Беверли-Хиллз.) В итоге они попросили меня – еврея из провинциального Коннектикута – написать книгу о тяготах жизни черного подростка в Нью-Йорке. И сдавать ее надо было завтра.

Я обиженно сообщил: «Детская книга не гамбургер, а я не McDonald's».

Они сказали, что заплатят десять тысяч долларов.

Я сказал: «Свободная касса!»

Если вы все еще не верите, что мир детской литературы еще гнуснее, чем телевидение, то вот доказательство: огромный нью-йоркский универмаг (не могу сказать, какой именно) заказал мне детскую книгу.