– Привет, Донни, – поздоровалась она.

Ей не хотелось казаться напуганной, или мрачной, или чересчур веселой, поэтому она не знала, какой тон разговора выбрать. Наверное, самый обычный подходил лучше всего. Брат ответил быстрой улыбкой и встал, чтобы подойти к ней. Затем взял ладонь сестры в свою и вяло пожал.

– Привет, Пуд, привет, папа, – проговорил он, протягивая руку отцу, как делал всегда. Но на этот раз доктор Картрайт быстро и крепко обнял его, а отпуская, похлопал рукой по плечу. Донни не любил, когда его обнимали, хотя до войны не возражал против этого. На этот раз, однако, он не отстранился.

– Теперь мы можем пойти домой?

– Пока нет, Дональд. Боюсь, что нет. Но это произойдет скоро, надеюсь, – сказал доктор, и Пудинг услышала, как тяжело ему говорить неправду. – А пока придется подождать. Сначала ты должен предстать перед судьей.

– И судья скажет, что я могу вернуться домой?

– Мы надеемся на это, Донни. Мы надеемся на это.

Пудинг видела, как отец силился улыбнуться, но это у него не слишком хорошо получилось. В его глазах были отчаяние и скорбь. Донни медленно кивнул и сел на кровать.

– Раньше я любил ездить в Чиппенхем. Но здесь мне вовсе не нравится, – проговорил он.

– Конечно, – отозвался доктор Картрайт. – Я и не думаю, что это подходящее для тебя место, сынок.

Последовала долгая пауза, в течение которой Донни просто сидел, а Пудинг и доктор Картрайт стояли. Из окна доносился всегдашний уличный шум, жизнь шла своим чередом. Фермеры ехали на повозках продавать свои товары, гнали скот на ярмарку, заезжие врачи-шарлатаны и уличные торговцы громко рекламировали новейшие чудодейственные средства и крайне необходимые технические новинки, мальчишки-газетчики выкрикивали заголовки, а дети ссорились из-за сигаретных карточек[67]. Чиппенхем выглядел как обычно, между тем как все изменилось, и все было не так, как надо. Внезапно раздался громкий рев двигателя и звон колоколов. Мимо пронеслась пожарная машина, направляясь к месту какого-то бедствия. Пудинг и Донни инстинктивно посмотрели в окно. До войны они больше всего любили наблюдать, как мчится куда-нибудь большая сияющая пожарная повозка с лестницами и сидящими по бокам людьми в блестящих касках. Прохожие приветствовали пожарных, а те кричали им, чтобы они не стояли на пути и дали проехать. В ту пору такие повозки тащили лошади. Теперь пожарные машины были снабжены двигателем, и от этого они нравились Донни еще больше. Но через маленькое высокое окно ничего толком нельзя было разглядеть, и брат с сестрой от него отвернулись. Пудинг изо всех сил старалась не плакать; подойдя к брату, она села рядом с ним и взяла его за руку:

– Как тебя здесь кормят, Донни?

Он пожал плечами:

– Не так уж и сытно, Пудди. В основном дают рагу, в котором слишком много моркови. Мама готовит гораздо лучше.

– Ну, мы принесли тебе небольшие гостинцы, они помогут продержаться какое-то время. Кофейный пирог и фрукты.

Донни рассеянно кивнул, и Пудинг спросила себя, насколько вообще брат понимает, в каком положении он оказался. Надежда, что неведение сродни блаженству, не оставляла ее, но время от времени девушку посещала мысль, будто брат знает, что ему грозит, но попросту не хочет об этом задумываться.

– Я не причинял вреда мистеру Хадли, – сказал он, помолчав.

– Знаю.

– Я старался вспомнить все, как было. Мне хотелось понять, правильно ли то, что я видел, запечатлелось в моей голове. Но теперь я уверен, что помню все твердо. Я пошел в контору, потому что дверь в нее была открыта и шел дождь. И нашел его лежащим там. Я… я не помню точно, что было дальше. Я растерялся. Какое-то время я думал о Кэтсфорде, с которым дружил во Франции. Затем я очнулся уже в генераторном зале, где смотрел на машины; и я, должно быть, поднял лопату, а потом…

Он вдруг замолчал, как будто у него попросту закончились слова.

Пудинг посмотрела на отца многозначительным взглядом и не могла понять сомнения, промелькнувшего в его глазах. Она почувствовала, что ей нужно удвоить усилия, поторопиться, нажать на брата сильнее.

– Ты не видел в конторе кого-нибудь еще, Донни? Ты не заметил, как кто-нибудь, например… убегал? – спросила она.

Донни надолго застыл, а потом покачал головой.

– Ты не видел миссис Хадли?

– Пудинг, довольно.

– Миссис Хадли? – Донни нахмурил лоб в замешательстве. – Нет. Если она там и была, я этого не помню. Все думают, это сделал я, ведь так?

– Ох, Донни. Они сейчас и вправду так думают, но я собираюсь их разубедить.

– Пудинг… – произнес доктор Картрайт и покачал головой, но больше ничего не добавил.

– Мистер Хадли всегда был так добр к нам. Добр ко всем. Я ни за что не причинил бы ему вреда.

– Я знаю, Донни. И я хочу, чтобы все это поняли. Я собираюсь найти того, кто его убил, и тогда тебе позволят вернуться домой. Понимаешь?

Она крепко сжала руку брата и не отпускала ее, пока тот не взглянул на нее из своего туманного далека и не кивнул.

– Все верно, Пуд, – сказал он, и девушка почувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется.

– Теперь, сынок, они отвезут тебя в тюрьму Девизеса, где тебя посетит мировой судья. Ты не должен об этом беспокоиться. Просто делай, что тебя попросят, и всегда говори правду. Мы скоро приедем и увидимся там, хорошо?

– Хорошо, папа. А мама в следующий раз придет?

– Ну, мы об этом подумаем. Видишь ли, это может ее расстроить, а мы ведь не хотим этого, правда?

Донни покачал головой, и Пудинг улыбнулась ему так широко, как могла. Она пристально посмотрела ему в глаза и отпрянула, увидев, как в их глубине забрезжил страх. Девушка быстро поднялась на ноги, в висках у нее застучало, она не могла этого вынести и не знала, как быть дальше.

– Я докопаюсь до правды, Донни, и скоро ты будешь дома. Я обещаю, – сказала она.

Позвякивая ключами, вошел давешний полицейский, пропахший камфарой и луком.

– Боюсь, время вышло, – проворчал он.

Они оставили Донни сидеть на краю кровати в той же позе, в которой его застали, и, выйдя на улицу, снова попали в беззаботный солнечный день.

– Ты должна быть очень осторожна, Пудинг, и не разбрасываться обвинениями. А то потеряешь работу на ферме, – предупредил дочь доктор Картрайт. Пудинг не сказала ему, что уже обвинила миссис Хадли в присутствии полицейских, в присутствии Нэнси. У девушки засосало под ложечкой, когда она об этом вспомнила. – Но с другой стороны, – заметил отец, – это, пожалуй, было бы не так уж страшно. Возможно, нам стоит подумать о том, чтобы продолжить твое образование в каком-нибудь колледже. Подальше от всего этого.