– Я уверена, что мы справимся.

– О, я думаю, тебя там не будет, так что не волнуйся. Обычно нам не нужен сомелье, так как там очень маленькая винная карта. К тому же тебе нужно быть здесь.

– Ну, я уверена, что ребята справятся.

– Знаю, знаю. Я так горжусь всеми, что готова заплакать, правда. Они все так много работали и так далеко продвинулись! У некоторых был только самый базовый опыт. Просто местные ребята, правда. И посмотри на них сейчас! Это настоящее чудо.

– Великолепно. – Я наполняю ее бокал. – Все проделали потрясающую работу.

«Все, включая меня», – думаю я про себя, и по моему лицу медленно ползет улыбка.

И тут я понимаю, что то, что наполняет мое сердце, – это не только чувство принадлежности команде. Это гордость за себя. Тихая, личная гордость.

Хорошее ощущение.

Глава 21

Коттедж Ирен в точности такой, как я ожидала: эксцентричный, с мягкой мебелью в ярких тонах и причудливыми маленькими украшениями в стиле модерн; гостеприимный, с овчинами и кашемировыми пледами; и практичный, с мебелью и полами из твердых пород дерева. Поездка на машине Джеймса заняла всего восемь минут, но я знаю, что Ирен живет в отеле большую часть недели, и мне немного жаль, что это место так часто пустует.

Джеймс одет в джинсы и черную футболку, а на поясе у него повязан фартук в сине-белую полоску.

– Ты такая смелая, надела белое, – замечает он.

– Я надеюсь, что это подчеркнет кровь, – говорю я, доставая большой мясницкий нож из деревянного блока, стоящего рядом. К счастью, он смеется. От этого я краснею и резко отвожу взгляд.

– Итак, шутки в сторону. Что ты умеешь готовить?

– Подгорелые тосты, – отвечаю я, а он качает головой:

– Я просто не могу в это поверить. Ты работаешь в ресторанах! А что ты делаешь дома, в Лондоне?

– Покупаю готовое. Плюс моя подруга… Соседка по квартире любит готовить.

– Серьезно? А как насчет твоего парня?

– О, – я чувствую, что опять краснею, – ну, он больше любит перекусить шаурмой по дороге домой.

И это еще мягко сказано. В последний раз мы ели вместе в нашей обычной забегаловке в Бермондси. Тим, как всегда, заказал меню номер один: два яйца, два куска бекона, две сосиски, помидор, грибы, жареный тост и черный пудинг, к которому он так и не притронулся. У меня был тост с запеченной фасолью и чашка сладкого чая. Настроение было похмельно-унылым, а Тим был вонючим, потным и раздражительным.

– Ладно, ладно, ладно. – Я пытаюсь забыть серое лицо Тима. – Я могу поставить курицу в духовку и следовать инструкциям по запеканию. Могу почистить картошку и морковь. Но у курицы не получается хрустящей корочки, а грудка выходит сухой. Я не могу как следует взбить яичные белки. И не знаю всех настроек духовки. Например, что такое вентилятор с кругом и вентилятор без круга? Если честно, с готовыми блюдами все понятно: от них сильно не располнеешь и есть большой выбор. В один день – карри, в другой – пюре.

– Боже, это удручает. – Джеймс качает головой. – Я не могу заставить тебя полюбить готовить, Хизер, но я собираюсь, черт возьми, попытаться.

Затем он объявляет, что сразу бросает меня в воду и будет учить делать суфле.

– Ты слышал, что я сейчас говорила? Я не смогу приготовить суфле, – напоминаю я ему.

– Сможешь, – возражает он, бросая мне фартук.

– Я даже не знаю, что такое суфле, кроме того, что это пафосное блюдо. И буквально ни один человек в наше время не готовит суфле на ужин.

– Яйца разбивать умеешь?

– Да.

– Сможешь помешать что-нибудь на огне?

– Да.

– Умеешь смотреть на часы и сможешь услышать сигнал будильника?

– Да?

– Тогда ты сможешь приготовить суфле. Положи масло в маленькую кастрюльку.

Он вдруг стал очень властным, и мне это нравится.

Я тянусь вниз под плиту и достаю кастрюлю, которая кажется мне маленькой, но он аккуратно забирает ее у меня из рук и передает мне что-то еще меньше, но очень тяжелое, рассчитанное на пару стаканов молока, не больше.

– Прости, не то.

– Все в порядке.

– Он прикусывает нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Да он получает от этого удовольствие! А я получаю удовольствие от его удовольствия. Он дает мне новенький фартук, типа того, который дарят на Рождество. На нем нарисована размеченная коровья туша: передняя четвертина, вырезка, кострец.

– Как мне включить эту штуку? – спрашиваю я, кося под дурочку.

Он наклоняется ко мне, и его предплечье касается моего плеча, когда он нажимает на кнопку газа и ждет, пока она зажжется. Я чувствую тепло на плече там, где была его рука, и теперь хочу, чтобы другие части моего тела оказались у него на пути. Близость к нему так отвлекает, что мне трудно сосредоточиться.

– Это определенно не самые подходящие условия для приготовления суфле, – бормочу я.

– Сними кастрюлю с огня и добавь муку. Да. Вот так. Соус называется «ру».

– Потому что у него ру-мяный вид?

– Сконцентрируйся, – приказывает он. – Теперь снова поставь кастрюлю на медленный огонь и готовь две минуты, постоянно взбивая. Нет, это не взбивание, это перемешивание. Нужно приложить немного усилий. Вот так.

Он отбирает у меня венчик, и наши пальцы соприкасаются. Смесь стресса и сексуальной химии бьет через край, и я хочу предложить выпить, чтобы успокоить нервы, но не уверена, что это благоразумно.

Он начинает взбивать и делает это правильно, сильно. Я замечаю легкое напряжение его рук и решаю, что теперь его руки – официально моя любимая часть тела.

Джеймс подходит к большому холодильнику из нержавеющей стали, достает копченую пикшу и вынимает из вощеной бумаги.

– Во сколько вернется твоя мама?

– Позже. Через несколько часов.

– О, я думала, она будет здесь.

– Она собиралась, но я попросил ее оставить нас вдвоем. Пахнет печеньем?

– Нет, скорее копченой рыбой?

– Нет, ру? В кастрюле.

– О, да, думаю, да. Типа того. Оно стало бледно-коричневого цвета.

– Круто! Теперь молоко. – Он протягивает мне небольшой кувшин из нержавеющей стали, и я выливаю все его содержимое в кастрюлю.

– Ах… придется начать все сначала, – говорит он, забирая кастрюлю у меня из рук. – Молоко нужно добавлять медленно.

– Вот черт! Извини.

Он опрокидывает мою смесь с комками в раковину, вытирает кастрюлю и возвращает мне. Я вхожу в роль безнадежной студентки, надувшись и сделав кокетливые глазки.

– Не надо. – Он качает головой, пытаясь подавить смех.

– Что?

– Ты здесь, чтобы готовить. – Он вставляет дает мне в руку ручку