– Извини, милая, я помогал дяде Питу. Его фургон сломался на трассе. – Он наклонился и поцеловал ее в лоб. – Я и не заметил, что уже так поздно.

Она фыркнула.

– Ладно, мой руки и садись есть. Я пока разогрею твою порцию.

Папа подмигнул мне и отошел к раковине, пока мама грела овощи, сладкий картофель и запеченную курицу.

– Там ужасно холодно, – заметил он, растирая ладони и доставая из холодильника пиво. – Я думал, у меня пальцы отвалятся. – Погладил меня по щеке костяшками пальцев, и я вздрогнула от холода.

– Папа! Я так маникюр размажу!

Он ухмыльнулся и пощекотал мне шею. Я не удержалась от смеха. Какой же он все-таки большой ребенок!

– Тебе повезло, что ты ничего себе не отморозил, – сказала мама, накладывая еду ему на тарелку. – На улице минус двадцать, а ветер такой холодный, что кажется, будто все тридцать.

– Видела бы ты, как мы плясали на обочине, пытаясь завести фургон… Мотор просто взял и вырубился на половине пути – с ума сойти. В общем, я дотащил его до станции техобслуживания дальше по трассе… и там случилась забавная вещь. Я налетел на Смоки Дэйвенпорта. Когда-то в старшей школе мы играли в одной команде.

– На самом же деле его зовут не Смоки, так?

Папа ухмыльнулся.

– Нет, он Герман, а Смоки – просто прозвище.

Мама покачала головой.

– Это ж надо так себя обозвать!

Папа улыбнулся.

– Мы не встречались уже бог весть сколько лет. Мы немного поболтали, и он сказал, что буквально на днях видел Типа. Тот работает на бензоколонке на девяносто пятой трассе, около Мэриленд-Хаус.

Я вздрогнула, стукнув ногтями по столу. Мама резко обернулась.

– Типа? Типа Чарльза?

Папа сел за стол рядом со мной, глядя на бутылку с пивом.

– Угу.

Мама быстро посмотрела на меня, потом перевела взгляд на папу и поставила перед ним тарелку.

– Ясно… и что?

Он неспешно отпил глоток пива.

– И я спросил Смоки, есть ли у него телефон Типа. И он сказал – есть.

Я потупила глаза, рассматривая свои ногти, чтобы скрыть нетерпение. Лак на левом безымянном пальце и мизинце смазался почти полностью. Я пыталась подуть на правую руку, чтобы лак сох быстрее, но не могла вдохнуть достаточно воздуха.

– И что? – спросила мама.

– Смоки позвонил ему… прямо там. И я спросил его о Мандей.

– И ЧТО?

Папа вздохнул.

– И… он ее не видел.

Мама резко повернула голову. Мы встретились взглядами, в которых читалось потрясение.

– В каком смысле «он ее не видел»? – не в силах поверить, переспросила мама.

– Он не видел Мандей и вообще никого из них год с лишним, а может, и больше.

У меня отвисла челюсть. Мама широко раскрыла глаза.

– Больше года?! – воскликнула она. – Как можно не видеть собственных детей больше года?

Папа глотнул пива.

– Он задолжал Патти алименты. Ты же знаешь, как несносна эта женщина. Она ни за что не позволила бы ему с ними видеться, пока он не заплатил бы все. Он пытался договориться с ней, но это слишком… утомительно.

– Но целый год! Это неправильно! – крикнула мама, бросая тесто в миску.

– Знаю, знаю. Но Тип долго был без работы, не мог платить алименты и нанять адвоката, чтобы вызвать ее в суд. Он только что устроился на заправку, но ему платят слишком мало, чтобы он мог возместить весь долг. Он боится, что бывшая добьется его ареста. И что хорошего из этого выйдет для них обоих?

Мама покачала головой.

– Это позор какой-то… Ничто не должно мешать человеку видеться со своими детьми.

– Верно. Но Патти может.

Я отодвинулась от стола и молча направилась в свою комнату.

– Знаешь… ты ни единого слова не сказала про матч.

Ежась от ледяного утреннего ветра, я помогала маме грузить в багажник машины заказанные у нее пироги, перед тем как ехать в церковь. В голове все еще вертелись слова Эйприл. Мандей не стала бы лгать насчет своего любимого цвета, правда?

– Нет, сказала. Я сказала, что игра была хорошая.

– Да, а как насчет того, понравилось ли тебе в старшей школе, среди всех этих ребят?

Я пожала плечами, думая об огромных коридорах и свитере Эйприл – моем свитере, – который ей был короток.

– Все было нормально, – ответила я, садясь в машину. Мама запрыгнула на водительское сиденье и застегнула ремень.

– Но… тебе там понравилось? Можешь представить себя там?

– В Кардозо?

– Да. Я слышала, это очень хорошая школа. Мисс Уокер говорила, что для тебя это был бы отличный вариант.

Голос мамы звучал настойчиво, подталкивая идти по дороге, которая меня не интересовала.

– Но я хочу пойти в Баннекер.

Она пожала плечами.

– Хорошо иметь несколько вариантов на выбор, так ведь?

Да, но каким был бы выбор Мандей? После того, что сказала Эйприл, имело ли это вообще значение?

Выехав за пределы квартала, мама свернула направо, на Гуд-Хоуп-роуд, а не налево, к церкви.

– Почему мы едем этим путем?

– Потому что нам нужно подобрать Майкла.

– Что? Зачем?

Мама на миг отвела взгляд от дороги и посмотрела на меня.

– В эти выходные его мать уехала на учительскую конференцию. Спросила, не сможем ли мы подвезти его на службу. Слишком холодно для того, чтобы он шел всю дорогу пешком. Я решила, что ты не будешь против.

«Нет, я против!» – хотелось закричать мне. Наша прошлая встреча окончилась не очень хорошо. Черт, да он даже не сказал мне ни слова. Просто до конца игры сидел на своем месте, сгорбившись и сложив руки на животе.

Мама припарковалась перед домом Майкла и дважды посигналила. Он вышел из дома в толстой шерстяной куртке серого цвета, брюках и ботинках, скользнул по мне холодным взглядом и уселся на заднее сиденье.

– Доброе утро, Майкл, – нежно произнесла мама.

– Доброе утро, миссис Коулман, – негромко отозвался Майкл. – Спасибо, что взялись меня подвезти.

Мама многозначительно посмотрела на меня, и мне пришлось подавить стон.

– Доброе утро, Майкл, – промямлила я, глядя в пол.

– Доброе утро, – пробормотал он.

Мама по очереди окинула нас взглядом, потом хмыкнула:

– Ну, ладно.