и молча подал знак рукой – люди в другом сампане тоже остановились. Здесь, в дельте Меконга, находиться одному было жутковато. Такой всплеск может вызвать рыба, камень, брошенный, чтобы спровоцировать огонь и заставить стрелка выдать свою позицию, или плывущий вьетконговец. Какое-то время Джон оставался неподвижным: его работа заключалась в том, чтобы найти врага, вступить с ним в жесткий контакт, а затем удерживать его. Утром он вызовет поддержку с воздуха, а потом последует прочесывание местности. Он наслаждался этой мыслью – возможно, они используют напалм. Во время очередной тусклой вспышки молнии Джон оглянулся, и ему показалось, что он увидел остальную часть своего патруля – безликих, напуганных ничтожеств в форме (он определенно наблюдал войну с командного поста). Он презирал их, ведь они хотели жить, а не убивать. А раз они хотели одного, то должны были делать и другое. Он жестом приказал им следовать за ним. Молния – пауза – двигаемся дальше.

Он вскинул руку, поймал комара на потной шее и размазал.

Где-то в лесу в темноте стоял часовой. Если Джону удастся пройти мимо него, то он сможет добраться до дома. Они держали там девушку, пытали ее. Ему нужно было подобраться достаточно близко, чтобы вытащить ее или убедиться, что информация умерла вместе с ней (еще один отличный сюжет). Такая уж у него работа. Ладно, продолжаем. Теперь уже недалеко.

И действительно, так оно и было.

По его прикидкам, Джон находился почти у того места, где ручей проходил ближе всего к маленькому лагерю Сборщика. Его размышления и мечты, праздные, но интересные, завели его далеко, но меркли по мере того, как он приближался к месту. Остальное придется сделать лично Джону Рэндаллу шестнадцати лет. Несмотря на то, что еще ничего не было сделано, он уже гордился собой. Кто еще приплывет сюда один ночью и будет шпионить, как он? Он подумал о том, какая хорошая получится завтра история, и двинулся дальше.

По мере того как ручей Оук-Крик поднимался к своему туманному истоку – родниковому болоту, в полуокруге отсюда, – он становился все уже. Здесь все больше встречалось зарослей сорняка и других препятствий. В какой-то момент Джону пришлось лечь на дно лодки, чтобы проплыть под огромным упавшим деревом – точнее, дубом, – ствол которого тянулся от берега до берега. Это был страшный подвиг, требовавший паучьей сноровки.

Джон лег, ногами к корме, спиной прижавшись к среднему сиденью. Подняв руки, он ухватился за мокрую, черную, гниющую кору и медленно потянул себя и лодку вперед. Его пальцы, ожидая появления личинок, змей или чего похуже, двигались осторожно. На лицо капала влага. Когда лодку затянуло под дерево, она села на ил и застряла. Вместо того, чтобы поддаться панике, Джон взял передышку – всё-таки он был жив и здоров или, по крайней мере, так же здоров, как час назад дома, – и задумался. То сдавая назад, то снова двигаясь вперед, он стал медленно проталкивать лодку под стволом дерева, пока снова не увидел свет. По сравнению с чернотой, через которую он прошел, затянутое облаками ночное небо показалось на удивление светлым. Высвободившись, лодка оказалась выше по течению, а дерево осталось позади.

Джон отдыхал. Раздался протяжный гром, сверкнула молния и снова прогремел гром. Джон поднялся на ноги.

Днем он знал это место. Здесь можно было ловить маленьких солнечников [6], искать в иле раков, обита-

ющих на полпути между соленой и пресной водой. А тем, кто помоложе и кому нечем заняться во второй половине дня, можно было строить ведущие в воду мостки из прутиков. А вот ночью здесь было страшновато.

Развернув с помощью весла лодку носом вперед, Джон двинулся дальше. Впереди был крутой поворот с песчаной косой посередине, свалка, куда приезжали грузовики со всего округа, и тропинка, которая вела к дороге, идущей обратно к его участку. Дом Джона находился за его левым плечом; а по правую руку – «сосны», глинистый берег участка Адамсов. Где-то там был Сборщик.

Глаза Джона, должно быть, дважды скользнули туда-сюда по одному и тому же темному пространству, пока желтая вспышка молнии не высветила обнаженную человеческую фигуру, стоящую по колено в мутной воде, ярдах в тридцати от ближайшего берега, который относился к участку Адамсов. Мужчина мылся – откуда Джон мог это знать? – или уже помылся. Как бы то ни было, он смотрел на Джона.

Тактическая обстановка сразу же стала понятна и неприятна для Джона, если не сказать унизительна. Он издавал звуки, пока протискивался под деревом.

Пути назад не было. Сборщик был предупрежден; и их разделяло всего пять прыжков; он стоял ногами на дне, а Джон был в трясущейся лодке. Не удержавшись, тот опустил глаза на кучку камней, которые намеревался бросать в лес, чтобы напугать противника. Как же глупо. Они со Сборщиком оценивающе разглядывали друг друга. Было то светло, то темно. То шумно, то тихо.

По мере того как тишина затягивалась, а ситуация становилась все более очевидной, Джон понял еще один факт. Он принял его с удивительным хладнокровием, как нечто само собой разумеющееся. Они были врагами. Любые два человека, сошедшиеся вместе в подобных обстоятельствах, должны бояться и ненавидеть друг друга. Джон считал это нормальным.

В книгах и комиксах молчание считается недопустимым. Люди в них не замолкают. Однако это молчание оказалось не только допустимым, но и предпочтительным.

Не говоря ни слова, Сборщик наклонился, зачерпнул воды в сложенные вместе ладони и вылил себе на голову. Джон молча направил лодку на середину реки, хватаясь за ветки деревьев и отталкиваясь. Затем, отпустив ветки, вытащил весла, просунув их в уключины, и отплыл в центр поймы. Там, оказавшись на какое-то время в изоляции и безопасности, перевел дух и успокоился.

– Рыбачишь? – Сборщик говорил тихо, не громче, чем требовалось для человека, разговаривающего с кем-то в помещении, и все же окончание «чишь» в слове «рыбачишь», казалось, протянулось в бесконечность. У него был типичный для Сборщиков акцент.

– Ага.

Сборщик повернулся, медленно двинулся вброд к берегу и стал собирать валяющуюся вокруг него темную бесформенную одежду. Но вместо того, чтобы одеться и уйти в лес, он удобно уселся на корточки, сцепив руки на коленях. Через некоторое время вспыхнула спичка, а затем засветился кончик сигареты. Джон погрузил весла в воду, удерживая лодку против слабого течения.

Он испытывал отвращение к себе, облегчение и страх одновременно. Из-за его неуклюжего и шумного перемещения он оказался теперь в невыгодном положении. На ум пришла дюжина альтернативных планов – такая вот мудрость