— Молодец, — похвалил меня кареглазый. — Теперь — руки назад.

Я выполнил и эту команду — они замотали мои запястья скотчем, и мне пришлось неудобно сесть боком, разместив спутанные за спиной руки между сиденьями.

— У нас с вашими буграми все обговорено, пацаны, — медленно проговорил я, стараясь придать своему тону уверенность. — Бабки отдаем, извинялки приносим — в пятницу все будет утрясено. Смотрите не наделайте глупостей!

— Заткнулся бы ты, — сказал кареглазый. — А то мой кореш тебя боится — говорят, ты неслабый рукопашник! Так он с перепугу может тебе в жопу стрельнуть. А, Митяй?

— Запросто, — басом ответил Митяй. — Как только он губами зашевелит, так и боюсь — у меня со страху аж х…й встает!

Ребятишки довольно заржали, демонстрируя хорошие зубы, — я, наблюдая в зеркало, от души порадовался, что существуют еще в нашем загаженном мире такие вот крепенькие экземпляры. Таких и ломать-то жалко — сердце кровью обливается!

— Ребятки, напрасно вы так, — ласково проговорил я, стараясь выглядеть мудрым и прозорливым. — Охранники в офисе видели вашу тачку и запомнили номер. Там, куда я еду, меня ждут — так что, если не прибуду вовремя, подымут тревогу…

— Нам сказали тебя привезти, и всех делов, — миролюбиво сообщил кареглазый. — А то, что нас засекли ваши охранники и тебя где-то ждут — нам по барабану… Нам токо че-то непонятно. Про каких ты там бугров тянешь — у нас бугор один!

— Как один? — удивился я. — Вы чьи, ребята?

— Кировские мы, — охотно сообщил кареглазый и ответно удивился: — Ты че застыл, парень?

А я действительно застыл. Страшная догадка обожгла меня и на секунду парализовала мышцы. С Кировской бригадой я никогда не конфликтовал — она «работает» на окраине города, в промышленном районе, где я ни разу не был. И мне вроде бы нечего расстраиваться — я им ничего не должен. Но вот бригадир Кировского района… бригадир… черт, а я уже совсем выбросил это из головы, считая, что данный фрагмент моей жизни никогда больше не вернется ко мне в виде какой-нибудь непредвиденной пакости! Бригадиром Кировского района был некто Виктор Романович Снегов по кличке Протас — сын Романа Снегова, выброшенного мною две недели назад в «шестисотом» «мерсе» с неудобного для поворота участка шоссе № 127…

Кировская бригада в отличие от остальных бандформирований Новотопчинска состояла преимущественно из полуграмотной шпаны фабрично-заводского разлива. Если остальные группировки имели четко выраженную структуру синдиката со всеми традициями, условностями и своеобразной номенклатурой, то в Кировской бригаде ничего этого не было. Не было спортзалов с хорошо оборудованными тирами, массажных кабинетов, саун и инструкторов рукопашного боя, не было дисциплины подчиненности и совершенно отсутствовало чинопочитание иерархов, входящих во внутреннюю структуру клана. Кировцы поголовно были представлены малограмотным рабочим людом, издревле ютящимся в коммуналках и «хрущобах» и потому имеющим великолепную криминальную спайку. Представьте себе: на огромной площади располагается целый ряд крупных промышленных предприятий всероссийского значения, а вокруг этих предприятий, прямо в промышленной зоне, компактно понатыканы дореволюционные трущобы, в которых проживает все низшее сословие нашей славной тяжелой индустрии. В плане раскрываемости Кировский был и остается «мертвым» районом: сколько помню, там никогда не был изобличен хоть один убийца, несмотря на многочисленные трупы ежедневной свежести, никогда никто не писал заявлений о грабежах и изнасилованиях (а грабят и трахают кого попало в каждом подъезде!) и никто не выступает в средствах массовой информации с жалобами на ухудшение криминогенной ситуации в районе. Кировцы всегда разбираются со своими проблемами сами. Я еще в детстве усвоил: увидел кировца — перейди на другую сторону улицы. Никто из нас не рисковал приближаться к границе Кировского района и не дружили с девчонками там проживавшими — это было смертельно опасно. На этих отправных моментах, собственно и зиждутся особенности устройства Кировской бригады. Это плохоуправляемая банда отчаянных головорезов числом что-то около семидесяти человек, специализирующихся на торговле дешевым наркотиком — «чернухой», доступным по ценам для обитателей рабочего района, торговле дешевыми проститутками — дочерьми этих же самых рабочих, торговле краденым (сюда из города тащат все, что под руку подвернется) и, помимо этого, организация азартных игр. Кировская братва — самая дурная и непредсказуемая во всем городе, они могут отмочить любой идиотский номер, не сообразуясь с интересами своего финансового благосостояния. Для них главное — сохранить имидж самой отвязной группировки. Короче, дикие. Пахом, вор Новотопчинска, товарищей из Кировской бригады иначе как беспредельщиками не называет, несмотря на то, что кировцы исправно платят в общак и к Пахому относятся хорошо. К стыду своему, я должен признаться, что наша фирма не делает исключения: мы имеем с ними какие-то отношения по части отмывания их «черного нала» на территории деревообрабатывающего комбината, что в Кировском районе располагается тарный цех, который пашет исключительно на нашу фирму.

Рулит всей этой бандой старший сын Снегова, Протас — здоровенный мрачный парниша, обладающий первобытным интеллектом и чрезвычайно обостренным чувством опасности. Как и папашу, его неоднократно пытались списать в расход разные товарищи, мнящие (тут будет уместнее сказать — мнившие!) себя крутыми и ловкими парнями. Тех парней давно уже нет в природе — их могилки вы можете обнаружить в различных местах обширного Новотопчинского кладбища. Протас славен тем, что может укокошить любого, кто ему не понравился чисто внешне, а потом поинтересоваться: а что, собственно, этому парню было нужно?! Чтобы иметь с этим маньяком дело, его надо расположить к себе с первой секунды общения — в этом случае есть шанс остаться в живых и заполучить своеобразное расположение всей Кировской братвы. Если Протас укажет на вас своим приближенным и заявит: «Это — мой кореш!» — вас в любом месте будут приветствовать кировские «быки» — обычно они это делают очень шумно и церемонно: орут с другого конца квартала: «Здорово, братуха!!!» — и бегут обниматься и лобызаться. Так что, ежели вас угораздило удостоиться расположения Протаса и при этом вы не страдаете манией величия, вам очень скоро придется прятаться за тонированными стеклами собственного автомобиля, а по улицам города перемещаться приставными шагами, вертя головой на сто восемьдесят градусов и пребывая в готовности нырнуть в случае необходимости в первую попавшую подворотню.

Вот такой славный парень этот Протас, к которому меня везут. Быстро припомнив все, что я слышал об этом типе, я горько пожалел, что в свое время не удосужился завоевать расположение бригадира. И принялся размышлять, как бы ему понравиться с первого взгляда, с первого слова. Мне отчего-то не улыбалась перспектива быть застреленным где-нибудь на повороте шоссе только из-за того, что я могу чисто внешне не заимпонировать мрачному детине, вмешавшемуся в мою судьбу.

Мы остановились на повороте 127-го шоссе — том самом, откуда отправился в полет две недели назад папаша бригадира Кировского района. Я достаточно хорошо знаком с основами психологии и прекрасно понял, что это не более чем дешевый трюк с целью оказать давление на психику объекта — тем не менее сердце мое тоскливо сжалось, когда из поджидавшего нас «Мерседеса-300» медленно выпростался здоровенный детина и вразвалку приблизился к «99-й».