* * *

Услышав из уст детектива свое имя, Илья на мгновение замер, но быстро взял себя в руки и дальше слушал Егоршина, старательно сохраняя спокойствие. Но чем больше узнавал, тем меньше что-либо понимал. Допустим, бывший мошенник Штейн, помешанный на гербах и своем знатном происхождении, меняет фамилию и начинает кропотливо обустраивать свое жилище в стиле, призванном убедить всех, что он и в самом деле потомок знатной аристократической фамилии. Допустим, купил титул и окружил себя антиквариатом. Раздобыл где-то драгоценный византийский крест – в официальную версию с наследством Илье верилось слабо. Хотя он допускал, что и такое может быть.

Но какое Воронцовскому дело до Ильи? Или обращение к нему, как к специалисту, – чистейшей воды совпадение?

Эти мысли не оставляли его всю дорогу, он пытался вспомнить, не пересекались ли где дороги его и старичка Штейна. Но ничего толком так и не вспомнил. Домой Илья почти бежал. На душе отчего-то было неспокойно, какая-то странная тоска наваливалась на грудь и душила его. На последнем повороте у поваленной сосны Илья услышал резко оборвавшийся лай Айки и перешел на бег.

Подул ветер, и пахнуло дымом. Илья бежал, задыхаясь, предчувствуя беду. Когда он очутился рядом со сторожкой, она вся пылала. Времени оставалось считаные секунды. Илья на бегу сорвал с себя куртку, обмотал ею голову и плечи, выбил бревно, которым была подперта дверь, и ринулся внутрь. Константин Федорович лежал на полу ничком, затылок его был в крови.

Только вытащив из огня старика и убедившись, что он хоть и пострадал, но все-таки жив, Илья начал оглядываться в поисках Айки. Нашел он пса лежащим у изгороди, белая шерсть его была окрашена в алый цвет.

Настоящее время

– Тебе такое имя как Аркадий Килин о чем-нибудь говорит? – с ходу, едва Александра переступила порог, начал Лямзин.

Она недоуменно приподняла брови:

– Аркадий Львович? Ну конечно! Это старый друг моего отца, тоже ювелир. А почему ты спросил? – Вдруг лицо ее стало покрываться румянцем, и глаза заблестели. – Ты подозреваешь Килина? О, нет, не может быть.

Вспомнилось, как два года назад Килин на кладбище во время похорон отца утешал Зою Павловну. Александра тогда приревновала к нему мать, ей показалось, что он слишком рьяно демонстрирует скорбь и утирает безутешной вдове слезы. Позже, когда Килин приходил к ним на поминки, ей стало стыдно за те мысли. Его поведение после похорон было безукоризненным, и ни разу больше он не переступил грань дозволенного.

– Ты уверена?

– Надеюсь, что да.

– Вот только давай без этих штучек! – вспылил Лямзин. – Такой ответ означает одновременно и «да» и «нет». А мне хотелось бы немного конкретики.

– Мне трудно представить Килина в роли расчетливого преступника.

– Ну почему же. Он талантливый бизнесмен, так что рассчитывать наверняка умеет.

– Не мне тебе говорить, что это еще не повод подозревать человека в преступлении, – разозлилась Александра, – ты вот, к примеру, тоже неплохо считаешь, но это не дает мне...

– Букет, который ты получила тридцатого ноября, был послан из офиса Килина, – перебил ее Лямзин.

– Что? – отрывисто спросила она, широко распахивая глаза.

– Именно. Как можешь это объяснить?

Александра схватила со стола журнал и начала обмахиваться им как веером. Представить, что старина Килин, запросто бывавший в их доме, на самом деле коварный изменник и предатель, было очень трудно. При мысли, что это может быть правдой, она испытала тошноту.

– Да никак не буду объяснять, – наконец сказала она. – Спроси об этом Аркадия Львовича сам.

– Именно это я и собираюсь сделать. Примерно минут через двадцать он будет у меня. Ты перед его приходом спрячешься вон там, – он указал рукой на шкаф, отгораживающий небольшой кусок комнаты, – и сиди тихо, как мышь. Но при этом лови каждое слово Аркадия Львовича.

* * *

Килин вошел в кабинет смущенно, боком. Маленький, сухощавый, в светлом шерстяном костюме, он выглядел благочестиво, как сельский пастор. На первый взгляд, он являлся человеком, о котором можно подумать плохо в самую последнюю очередь. Весь такой аккуратный и чинный, и пахло от него лугом и свежестью. Но когда из года в год имеешь дело с закоренелыми негодяями, умело маскирующими под нормальных людей, – это не может не вызвать профессиональной деформации. Поэтому напоминать самому себе, что нужно быть бдительным, Лямзину не требовалось: он и так был настороже.

– Здравствуйте, Аркадий Львович, – поприветствовал он Килина. – Присаживайтесь вот сюда. Я много времени у вас не отниму, задам всего лишь несколько вопросов. Скажите, вы знали Илью Захарова?

– Да, конечно. Он был моим другом. К сожалению, слишком рано ушел из жизни. Погиб.

– А в каких отношениях вы находились с Захаровым перед его смертью, не возникало ли у вас конфликтов, ссор?

– Нет, что вы! Илья был очень незлобливым человеком, я с ним ладил.

– А за некоторое время до его смерти?

Килин осторожно покосился на Лямзина и заерзал на стуле.

– Вы что, на конфликт из-за тендера намекаете? И кто вам только настучал.

– Работа у нас такая, – развел руками Эдик, – все уметь узнать.

– Да ну, ерунда. Это было не всерьез. Да, Гурнов тогда полез на рожон, доказывал, что знает о нечестной игре Захарова. И, признаться, он был настолько убедителен, что я поверил. Потом мне стало очень стыдно за это: чуть многолетнюю дружбу из-за денег не предал.

– Как зовут Гурнова?

– Максим. Послушайте, вы же не на полном серьезе спрашиваете? – забеспокоился Килин. – Вы же не будете ему что-то предъявлять, или как там это у вас называется. Что вы вдруг расследовать гибель Ильи решили, все-таки два года со дня его смерти прошло? Не поздновато ли хватились?

– Была бы спина, найдется и вина. Как вы понимаете, вопрос ваш не ко мне: я раньше делом Ильи Захарова не занимался. Да и сейчас согласие дал из глубочайшего расположения к Александре Ильиничне. Знаете, о ком я говорю?

– Ах, вот оно как... Ну что ж, я готов рассказать все, что помню. Правда, знаю я мало. Да, Гурнов в запале много чего тогда Захарову наговорил. И извиняться не стал после – обиду затаил. Но я не думаю, что он мог всерьез желать смерти Илье. Поболтал – и остыл.

– Вы присутствовали на похоронах Ильи Захарова, Аркадий Львович?

– Конечно. Мы с Зоей Павловной хорошо знакомы, я не мог не прийти.

– А не помните, венок там был из живых цветов: оранжевые розы переплетены с белыми лилиями. Он не от вас?

– Нет, не припоминаю. А с чего такой странный вопрос?

– Спустя год в день смерти отца Александра Ильинична получила букет, который был составлен из тех самых цветов. Тогда она не придала этому значения. Но недавно, несколько дней назад – тридцатого ноября, она опять получила такие же цветы! И на этот раз мы смогли установить, кому принадлежал заказ.