малицьку оболок, взял шапку со спицьки, на голову наложил, с испугу не знат, што есь, побежал доганивать. Из церкви народ шли, скопились в куцьку, стоят. Поп прибежал.

— Молодцы, не видали-ли Какофья?

— Да што ты, батюшко, в говнах.

— Да, как вы, дураки, не видали-ли Какофья?

— Да ты, батюшко, сам не одичал-ле? Ты весь в говнах. Охватил рожу, весь в опаре, вонь услышел, не можот и терпеть. Обратно воротилса домой. Попадья увидала.

— Да што ты, поп, в говнах?

Малица, шапка, всё в говнах, выбросили вон. Поп хватилса.

— На што было бежать, цёрт с ним, страм от людей, стыд!

Тот ушол с деньгами.

11. Чуресанова Матрена Андреевна

Одна из моих таких сказочниц, которых я встречал случайно, у хороших сказочников и от которых, между прочим, записывал одну-две сказки. М. А. живет в селе Среднем Бугаеве на Печоре, но родом она с реки Мезени, из дер. Белощельской.

44

Сестра-убийца

Бывало-живало, был старицёк, да старушка, а у их две доцери. Они послали их в лес по ягоды — котора в лес пойдёт, золотой камешок найдёт, той цветно платье заведём. Мала-то сестра туесок ягодок набрала и золотой камешок нашла, а старша берёт, берёт, у ей всё убыват. Больша сестра убила малу, под берёзку положила, башмачком притопнула, а золотой камешок себе взяла. Старша сестра пришла домой, мати и отеч баенку затопили, отеч в баню пошол.

— Дитетко, дитетко!

Поди, домой.

Тебе баенка истоплена,

Свежа вода наношена.

— Татинька, татинька!

Меня сестра юбила,

Под берёзку посадила,

Башмачком притопнула,

Каблучком привалила.

Пошол брат и стал кликать:

— Сестрича, сестрича!

Поди-ко домой.

Тебе баенка истоплена,

Свежа вода наношена,

Твой веничек

На полку в уголку,

Подо крышечкою.

— Брателко, брателко!

Меня сестра юбила,

Под березку посадила,

Башмачком притопнула,

Каблучком привалила.

Пошла мати.

— Дитетко, дитетко!

Тебе баенка истоплена,

Свежа вода наношена,

Твой веничок

На полку, в уголку,

Подо крышечкою.

Она отвечает:

— Маминька, маминька!

Меня сестрица юбила,

Под березку посадила,

Башмачком притопнула,

Каблучком привалила.

Нонце и сестра пошла.

— Сестрица, сестрица!

Тебе баенка истоплена,

Свежа вода наношена, и пр.

Она отвечает:

— Сестрица, сестрица!

Меня сестрица юбила,

Под березку схоронила,

Башмачком притопнула

Каблучком привалила.

Из байны пршпли домой, спать лежатся, легли. Убита к воротам пришла, стала плакать:

— Брателко, брателко!

Отворь ворота.

Отворь широки,

Первы волки через тын гледят,

Вторы волки через лес гледят.

Третьи волки съись хотят,

По ручкам, по ножкам,

По ретивому сердечку.

Брат вышол.

— Назови мужом, дак запущу, а не назовёшь — не запущу. Она не назвала, он не запустил ей. Она стала второго брата кликать. Он вышол.

— Брателко, брателко!

Отворь ворота,

Отворь широки и пр.

— Назови мужом, дак запущу, не назовёшь — не запущу. Она и назвала.

— Пущай мне-ка муж ты.

Он ее запустил. Она прошла в шолныш, и сделала две куколки. Эти куколки выскочили, на порог сели, поскакивают и выговаривают:

— Стыд да страм!

Брат сестру

На место зовёт,

Жоной почитат.

Она тут сидела, сидела да и сквозь землю просела.

Бежала, бежала, стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке. Згленула в окошко, бабушка сидит, спросила у бабушки:

— Ой бабинька, туча катитча.

— Нет, дитётко, не туча катитча, а из чистаго поля Ягабиха идёт.

— Мы куды девамся?

— А закроемся под иголку.

Закрылись под иголку. Ягабиха прокатилась тучей. Девушка вышла и опеть побежала; бежала, бежала, опеть избушка стоит; она в эту избушечку зашла, бородатой старичёк сидит.

— Дедушко, спусти меня погретця.

— Грейся, грейся, пошто я дорожных людей не спущу. Сидит, в окошко гленула.

— Ой, дед, туча катитця.

— То не туча катитця, то Ягабиха идёт.

— Мы куды, дед, девамся?

— Мы под кремешок закроемся.

Под кремешок закрылись и побежали, она оглянется, Ягабиха бежит за има.

«Ой, дедушко, близко съес». Крута гора стретилась, старик да девушка сквозь гору прошли, а Ягабиха не может протти и говорит: «В чистом поли тупичку да лопатку забыла». Сходила назад, принесла, роскопала гору и прошла, и опеть нагонеть стала. Стретилась рецька, этим не протти не проехать. У их была трубка портна, оне это портенко разостелили и хотят по нему переехать. Ягабиха наконец заскочила. Они портено отрезали, Ягабиха и бух в воду, и погибла. Перешли реку, стоит императора самого дом, зашли, слезно росплакались. Просят на фатеру...

(Больше не знает).

12. Кисляков Иван Никитич

Тоже из серии случайных сказочников; старик, живет в дер. Нижнее Бугаево; видел И. Н. случайно, сказку записал в ожидании парохода.

45

Муж-еретик и разбойники

Был-жил крестьянин на пустом месте; было у него два сынка — в зыбке и годовой — и доцька трёх лет. Он сказал хозяйке: «Я завтра помру, повали меня под образа и трои суток кади». Мужик помер, жона двои суток кадила, а третьи забыла. Ходит девушка трёхлетная и говорит: «Маминька, маминька, отец-от ожил, сел». — «Што ты дика кака — сел, помер ведь». Хозяйка зглянула, муж на лавке сидит, зубы брусом тоцит. Хозяйка схватила двух робёшков и на пець заскоцила, осталась девушка на полу. Покойник схватил из зыбки пелёнки и съел, и девушку съел, и стал пець грызь, а на пець не заходит. Тогда покойник схватил одного младенца и съел. Хозяйка змолилась всем святым угодникам: «Принеси кого-ле, господи, крешшоного человека, спаси меня». Отворелися двери, заходил Егорей святыя храброй, взял свою стрось, ударил пакойника по головы, сказал: «Проседь ты сквозь пол и сквозь землю, в превечную муку, окаянной, нечестивой». Покойник просел сквозь землю и нестал. Тогда возмолилась эта женщина, не знала, думала, пгго простой мужик (святыя Егорей храброй был). Змолилася: