– Кстати, Кадыр-бей, – спросил я у долговязого адмирала, который внимательно слушал мой разговор с Хюсейн-пашой, – скажи мне, трудно ли тебе было служить под началом Ушак-паши? И что он вообще за человек?

– Повелитель, – Кадыр-бей низко поклонился мне, но все равно его голова возвышалась над головой сидящего рядом с ним Хюсейн-паши, – Ушак-паша великий воин. Он мудр, храбр и справедлив. Служить же с ним было нелегко, потому что, в отличие от русских, некоторые мои капитаны недостаточно серьезно относились к его приказам и позволяли себе их не выполнять. Был даже случай, когда одного такого нарушителя дисциплины Ушак-паша пообещал повесить на рее его корабля.

– Если бы он так поступил, то я бы на него не рассердился, – сказал я. – Сколько бед случилось с нами, сколько побед не состоялось исключительно из-за того, что османы не слушались своих командиров и поступали так, как им хотелось. Скажи, Кадыр-бей, когда ты расстался с Ушак-пашой и отправился со своей эскадрой домой, был ли этот русский адмирал доволен тобой и твоими подчиненными?

– Повелитель, Ушак-паша поблагодарил меня за службу и даже выдал мне документ, в котором он написал собственноручно, что эскадра падишаха достойно воевала с французами и во многом помогла русским завоевать Ионические острова.

– А можно ли договориться с русскими, и насколько твердо они держат данные ими обещания?

– Ушак-паша, повелитель, человек слова. Он даже не побоялся поссориться с британским адмиралом Нельсоном, который в нарушение данных англичанами обещаний приказал казнить пленных республиканцев, сдавшихся русским и британцам в Неаполе.

– Да, и вскоре Ушак-паша разбил адмирала Нельсона у Ревеля. Не сдержавший данное слово англичанин лишился головы.

– Именно так, повелитель, – подтвердил Хюсейн-паша. – Рассказывают, что русское ядро разнесло вдребезги голову Нельсона. Что же касается обещаний, то стоит вспомнить адмирала Саида-Али. Этот алжирец поклялся вам, повелитель, привезти в Константинополь Ушак-пашу в цепях и железной клетке. Но русский адмирал в ярости разгромил османский флот и во время боя старался взять на абордаж флагманский корабль Саида-Али. Рассказывают, что когда корабль Ушак-паши приблизился к флагману Саида-Али, русский адмирал прокричал с мостика: «Саид, бездельник – я отучу тебя давать такие обещания!»[51]

Я прикрыл глаза и вспомнил, как искалеченный русскими ядрами флагманский корабль Саида-Али с трудом дополз до Константинополя и ночью пошел ко дну напротив моего дворца. А сам хвастливый алжирец лишился подбородка, раздробленного русской пулей.

– Да, британцам трудно будет справиться с русскими, если они рискнут напасть на Севастополь или Одессу, – сказал я. – Так что лучше будет не трогать этих медведей. Пусть они воюют с британцами и оставят нас в покое. Хюсейн-паша, я приказываю отозвать все наши корабли, которые находятся у Александрии и на Мальте. Пусть они стоят в Мраморном море и охраняют Константинополь и Проливы. И вообще, нам следует возобновить дружеские отношения с русскими и… с французами. Ну не век же нам с ними воевать. Кадыр-бей, я приказываю тебе под каким-нибудь благовидным предлогом посетить Корфу и вручить подарки и награды русским офицерам, которые участвовали во взятии этой неприступной крепости. И заодно передать им, что мы с благодарностью вспоминаем о тех временах, когда русские и османы вместе сражались против общего врага. А я приглашу к себе русского посла Томару и попробую поговорить с ним о наших совместных действиях. Он опытный дипломат и сразу поймет, о чем пойдет речь.

12 июля 1801 года.

Французская республика. Дворец Мальмезон.

Майор ФСБ

Андрей Кириллович Никитин,

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град»

Дела наши в Париже шли ни шатко ни валко. Впрочем, мы с Аланом обрастали полезными знакомствами. К примеру, Наполеон представил меня знаменитому химику Клоду Луи Бертолле. Ученый, открывший бертолетову соль, был в шаге от создания капсюля для огнестрельного оружия. Ведь именно он открыл нитрид серебра, который называли также «гремучим серебром». Помня, что уже была известна гремучая ртуть, можно было начать производство капсюлей типа «жевело», основой которых являлись эта самая гремучая ртуть и бертолетова соль. В этой истории капсюли изобрел в 1814 году американец Шоу, но мы можем опередить американца и запатентовать капсюли. Я предложил Бертолле поучаствовать в грядущем Восточном походе объединенной франко-русской армии. Ученый ничего мне не обещал, но по тому, как загорелись его глаза, стало понятно, что он, скорее всего, согласится отправиться в далекую Индию, которая для европейцев была настоящей страной чудес.

Что же касается самого похода… Из Петербурга пришло известие, что в этом году похода не будет. На совещании у царя тщательно взвесили все «за» и «против» и вынесли вердикт – поход желательно перенести на следующий год. А все оставшееся до него время посвятить подготовке к нему. Но это совсем не означало, что французы и русские перестанут щипать своих британских оппонентов. Было задумано несколько спецопераций на периферии, о которых мне следовало переговорить с Первым консулом.

У меня сложилось впечатление, что информация о совещании в Петербурге уже дошла до Парижа. Наполеон, пожелавший меня увидеть, начал беседу со мной подчеркнуто официально. Впрочем, помня, что мы сделали для него лично и насколько для него важен союз наших держав, он не переходил границу приличий.

– Мсье генерал, – начал он, – до меня дошли слухи о том, что ваш император единолично перенес срок начала совместного похода против англичан на лето будущего года. Так ли это?

– Да, мсье Первый консул, – ответил я. – Именно таково решение российского императора. О чем я вам официально и заявляю. На военном совете, в котором участвовали и люди из будущего, мы единодушно пришли к выводу, что в этом году поход – если он состоится – вряд ли закончится для нас успешно. Мы к нему просто еще не готовы. А вот уже на будущий год, когда и российская и французская сторона тщательно к нему подготовятся, он принесет нам победу. Не стоит спешить, мсье Первый консул…

Наполеон поморщился, но не стал со мной спорить и жестом пригласил меня присесть.

– Видите ли, Андре, я рассчитываю на то, что совместными усилиями мы сокрушим эту проклятую Британию. Как римский сенатор Марк Порций Катон, повторявший все время: «Carthago delenda est»[52], я считаю, что пока мы общими усилиями не сотрем с лица земли Британию, весь мир будет страдать из-за происков страны, погрязшей в грехах и пороках. Да вы и сами это знаете. Ведь совсем недавно британские агенты подготовили заговор против императора Павла, который едва не закончился успехом.