– Соня, вы когда-нибудь учились рисовать? – вдруг спросила Анна Аркадьевна.

– Нет, – пожала плечами Соня. – То есть училась, но так... Просто в кружок ходила в восьмом классе. Но я тогда много чему училась – танцам, театру еще... Мне тогда все было интересно.

Она усмехнулась. Над нынешней собой, а не над тогдашней.

– Вам необходимо будет позаниматься рисунком, – сказала Анна Аркадьевна.

– Зачем? – удивилась Соня.

– Его надо сдавать при поступлении в училище. Или как это теперь называется? В колледж. – И, видя, что Сонино недоумение не проходит, она пояснила: – На художника-гримера надо учиться всерьез. Какие-нибудь ускоренные курсы, даже и при «Мосфильме», это все-таки некоторая подмена. Грим, пастиж, пластическая анатомия, рисунок... История искусств, в конце концов. Пять лет – быстрее все это не освоишь на должном уровне. Да и зачем спешить? Мне кажется, если вы уделите всему этому часть своей жизни, то от этого не только польза произойдет, но это будет и не худшая вашей жизни часть.

– Пять лет... – медленно проговорила Соня.

– Я понимаю, о чем вы думаете, – кивнула Анна Аркадьевна. – Вероятно, вам придется учиться на вечернем и одновременно работать. Но ведь это не редкость, Сонечка. Многие достойные люди выучились на медные деньги. Вам, по крайней мере, нет необходимости добираться до Москвы с рыбным обозом.

– До Москвы?

Соня вздрогнула. Это слово, это имя прозвучало для нее как гром небесный.

– Конечно. Театральное художественно-техническое училище находится в Москве у метро «Аэропорт». Не слышали?

– Нет.

– Мне кажется, вы уже успели понять, что я не привыкла навязывать кому-либо свое мнение. Но в вашем случае я просто обязана это сделать. Или хотя бы попробовать. Вам надо учиться, Соня. В вас живет художник, и всегда жил. И притом именно такой тип художника, который отлично годится для гримерного дела. Возможно, я не сумею объяснить... Вы трезво видите жизнь, но при этом не ограничиваетесь ее бытовой стороной – так, наверное. Не зарывайте свой талант в землю, Соня! – В голосе Анны Аркадьевны прозвучали просительные нотки. – Это было бы обидно и даже преступно. А с работой мы что-нибудь придумаем. В конце концов, вы уже многое умеете, и...

– Да найду я работу! – воскликнула Соня. Она сама расслышала, как дрожит ее голос. – Парикмахерских полно, да я хоть и в ту могу вернуться, в которой раньше работала, в ту, возле Сивцева Вражка, это неважно, Анна Аркадьевна, дело совсем не в этом, я...

Она замолчала. Горло у нее сжималось и билось, не давая говорить.

– Думаю, в прежней работе у вас не будет необходимости, – сказала Анна Аркадьевна. – Я давно поняла, что вы без Москвы тоскуете. И что она вам в самом деле необходима, это тоже давно поняла. А сердиться на нее не надо, Сонечка, – улыбнулась она. – Возможно, она вас обидела. Но, положа руку на сердце, разве вы не сами в этом виноваты?

– Сама. – Соня почувствовала, как спазм, сжимавший горло, вытесняется улыбкой, которая со стороны выглядела, наверное, глупой, но для нее самой была счастливой. – Я давно уже это поняла.

– Со-онь, ну когда это пекло кончится, а?

Ляля ловко перебросила утюг из правой руки в левую и, не переставая разглаживать плоеную мужскую сорочку, вытерла пот со лба.

– Да, плохо, – кивнула Соня. – Грим течет. Но вообще-то не такое уж пекло. Сегодня градусов двадцать шесть всего.

– Всего! – хмыкнула Лялька. – Вам, крымским, может, и мало, а я человек северный, мне хоть в омут с головой. По крайней мере, перед смертью пару минут прохлады. Сонь, а ты какие-нибудь крымские блюда готовить умеешь? – неожиданно спросила она.

Впрочем, Соне подобные ее вопросы уже не казались неожиданными. Она поняла, что Лялька обладает таким плавающим сознанием, которое можно считать даже уникальным или, во всяком случае, нечастым явлением природы. Иногда Соне казалось, что оно существует особым образом – как облачко призрачного тумана. Облачко это плавает у Ляльки в голове совершенно свободно, а потому то и дело цепляется за все, что попадается на его расфокусированном пути. Вот кажется, будто у Ляльки возник интерес к крымской кухне. На самом же деле ее сознание просто зацепилось за слово «крымский», потому она и спросила, а через минуту она спросит о чем-нибудь еще или о чем-нибудь еще начнет рассказывать – с точно такой же мерой случайности, в зависимости от того, к чему прибьется облачко.

– Может, и умею, – ответила Соня. – Попробую приготовить – пойму.

– Так попробуй! – обрадовалась Лялька. – Надоела киношная еда. А что ты сготовишь?

Хоть ее сознание прибивало к случайным предметам и ненадолго, но на это недолгое время оно вцеплялось в них мертвой хваткой. Или, может, Лялька просто хотела есть.

– Кубитэ, – улыбнулась Соня.

– А что это? Ой, Сонь, у меня уже слюнки текут!

– Может, зря текут. Может, тебе не понравится. Это караимский пирог с бараниной.

– А кто такие караимы?

Пирог был на время забыт – облачко зацепилось за новый предмет.

– Народ такой. Крымские иудеи.

– Евреи?

– По происхождению тюрки, а вера иудейская. Они Чуфут-Кале построили пещерный город возле Бахчисарая.

В Чуфут-Кале отец брал Соню с собой на раскопки. Она была совсем маленькая и боялась, что в пещере живет дракон, которому отдают на съеденье детей. Тогда отец, чтобы ее успокоить, и рассказал ей про караимов и про их веру, в которой никаких драконов не было.

– А, пещерный город знаю! – вспомнила Лялька. – Я в Крыму три года назад на проекте работала, как раз в Бахчисарае, и в Алуште еще. Жалко, что зимой: ни искупаться, ни фруктов, ничего. Или не три, а два года назад? С этой киношной жизнью и свои-то годы перепутаешь! – засмеялась она. – В общем, испеки пирог, Сонь.

– В Москву вернемся – обязательно, – кивнула Соня.

«Надо будет маме позвонить, – подумала она. – Пусть у Норы Абрамовны спросит, как кубитэ печь».

Возвращение из экспедиции в Москву предстояло через три месяца, поэтому время для изучения рецепта у Сони имелось. Правда, кухня в общежитии «Мосфильма» не располагала к кулинарному вдохновению, но она давно уже привыкла не полагаться на вдохновение и в более важных делах, чем приготовление еды.

Говоря Анне Аркадьевне, что найдет работу в Москве, Соня в самом деле рассчитывала только на собственные силы и имела в виду привычную парикмахерскую. Квартиру она собиралась снять; нагружать кого-либо этими заботами ей и в голову не приходило.

Но оказалось, что Анна Аркадьевна подошла к Сониному жизнеустройству всесторонне.

– Раз уж я соблазнила вас учебой, то мне же следует подумать и о том, чтобы она стала для вас возможна, – объяснила она. – Вы уже сейчас вполне готовы к тому, чтобы работать ассистентом гримера. И ваше институтское образование, кстати, большой плюс, ведь исторических картин снимается немало, хотя, конечно, уровень их часто оставляет желать лучшего. А я не зря всю жизнь проработала в кино, Сонечка. – В ее улыбке мелькнуло смущение. – Мои рекомендации что-то да значат.