Соня заплыла на середину озера и, повисев немного в воде, с удовольствием поболтав ногами в глубине, развернулась, чтобы плыть обратно.

И тут же увидела на берегу, под кустами, лежащего человека. Непонятно, как она не заметила его раньше: сброшенный ею сарафан пестрел совсем рядом со скрюченной фигурой. Человек лежал так, что Соне стало страшно.

Она доплыла обратно в несколько гребков и, еще даже не выйдя на берег, закричала:

– Что с вами?

Человек не шевельнулся. Соня подбежала к нему. И тут только поняла, что перед ней Ольга Полетаева. Кого угодно она ожидала увидеть, но не ее! Одну, на берегу, под проливным дождем, в странной и страшной позе...

Полетаева играла в «Подмосковных тайнах» главную роль – хозяйку имения. Вообще-то ее гримировал сам Глен, но однажды он заболел, и это пришлось делать Соне.

Ольга вошла в гримваген, как королева в каморку угольщика. И Соне она кивнула по-королевски, и уселась перед ней так, что весь ее вид говорил: «Ну, что ты мне предложишь? И вообще, кто ты такая?» Кто такая она сама, было видно сразу: красавица необыкновенная. Соня глаз не могла отвести от ее капризного, нервного рта.

Но долго любоваться Полетаевой было невозможно. Во-первых, у Сони не было на это времени. А в-главных, она просто физически чувствовала, что та выстраивает перед собою стену отчуждения, и понимала: еще минута, и это отчуждение будет уже не преодолеть.

– Я никогда такого рта не видела! – с восхищением проговорила Соня.

– Какого – такого?

Полетаева почти растерялась. Во всяком случае, ее лицо утратило свою непроницаемость, и насмешка в глазах сменилась легким отблеском интереса.

– Такого капризного, как у вас, Ольга Николаевна. Оказывается, это очень красиво.

– Так-таки и никогда?

Полетаева чуть заметно улыбнулась. Интерес в ее глазах засветился ярче.

– Я думала, капризных женских ртов сейчас вообще не бывает, – объяснила Соня. – Женщины в основном активные, даже агрессивные. Они сами выстраивают свою жизнь, им некогда капризничать.

– Мне вообще-то тоже некогда, – заметила Полетаева.

И тут Соня вспомнила, где все-таки видела такой рот, как у нее. Даже не рот только, а все лицо. На портрете парижанки во французском журнале, который читала Алла Андреевна Дурново.

– Тут дело не в том, есть время или нет, – сказала она. – У вас лицо от природы такое. Такие сейчас почти не встречаются – по-французски капризное лицо.

Полетаева сбросила ногу с ноги и улыбнулась уже всем своим прекрасным ртом, больше не отгораживаясь от Сони стеною отчуждения.

– Давайте работать, – сказала она. – Как вас зовут?

И вот теперь эта женщина лежала у озера под кустами, и губы ее, и все лицо сливались цветом с мокрым серым песком.

– Ольга Николаевна, что с вами?! – Соня упала коленями на песок рядом с Полетаевой и потрясла ее за плечо. – Вам плохо?

Более глупый вопрос задать было невозможно. Что Полетаевой плохо, было видно невооруженным глазом. Но Соня так растерялась, что ничего более умного ей в голову просто не пришло.

Полетаева лежала на боку. Поколебавшись – можно ли это делать? – Соня перевернула ее на спину.

Теперь, по крайней мере, стало понятно, что она живая: с трудом, но удавалось расслышать дыхание. Оно было неглубоким и прерывистым, но все-таки было.

Но глаза у Ольги были закрыты, а губы, и так уже бледные, прямо у Сони на глазах становились синими.

Соня огляделась. Ни на берегу, ни выше по склону, возле усадебного особняка, не было ни души. Наверное, на съемочной площадке еще оставались люди, но это было слишком далеко, и звать их отсюда было бесполезно, все равно они не услышали бы.

Дождь, ослабевший было, когда Соня купалась, припустил с новой силой. Ожидать, что кто-то придет в такой дождь на озеро, не приходилось.

– Ольга Николаевна! – воскликнула Соня. – Вы подождите! Я сейчас... сбегаю... позову!..

Она вскочила, чтобы бежать к усадьбе. Но тут из груди Полетаевой вырвался хрип, и она стала хватать воздух ртом. Соня снова упала на песок и приподняла ее голову. Дыхание сразу стало ровнее, ресницы дрогнули.

«Ну как я побегу? – в отчаянии подумала Соня. – А она за это время умрет!»

Соня всегда считала себя решительной, да так оно в самом деле и было. Но сейчас она чувствовала лишь растерянность, которая быстро переходила в панику. Бежать за помощью, оставаться здесь, с Ольгой? Может, надо делать ей искусственное дыхание или массаж сердца? Что-то такое Соня слышала... Но как его делать, этот массаж?

Она попробовала приподнять Полетаеву. Но это ей не удалось: женщина, выглядевшая хрупкой, оказалась тяжела, будто каменная. Взять ее на руки и куда-то отнести – именно эта идиотская мысль мелькнула у Сони в голове – было совершенно невозможно.

И тут Соня заплакала. Перед ней лежал на песке умирающий человек, а она не знала, что делать, совершенно не знала! Она плакала в голос, судорожно всхлипывая. Слезы текли по ее лицу, смешиваясь с дождевыми каплями, всхлипы сливались с дождевым шумом, ее била дрожь, и отчаяние захлестывало ее с головою.

И тут она увидела мужчину. Он вышел из-за кустов так тихо, что, будь Соня в спокойном состоянии, она, может, даже испугалась бы такого его появления. Хотя пугаться было нечего: вряд ли он старался подойти неслышно, просто звук его шагов терялся в шуме дождя.

– Помогите!.. – прорыдала Соня. – Помогите, пожалуйста!

Она не представляла, что он будет делать такое, чего не могла бы сделать она сама. Побежит за людьми, примется за этот самый массаж сердца? Но как только она его увидела, ей почему-то показалось, что все будет хорошо. Хотя он не встал перед нею каменной стеной, за которой ничего не страшно, и его плечи не закрыли небо.

Он присел на корточки рядом с Полетаевой, взял ее за руку и спросил:

– Вы меня слышите? Кивните, если не можете говорить.

Губы у Ольги дрогнули, но она все-таки не смогла произнести ни слова и лишь чуть заметно кивнула. Он непонятно зачем запустил руку в карман ее широкой мокрой юбки.

– Нет.

– Чего – нет?

Соня сама не заметила, как перестала рыдать. Она не то чтобы совсем успокоилась, но все поведение этого человека подействовало на нее как-то завораживающе.

– Нитроглицерина. У вас есть телефон? Ей «Скорую» надо. Может, это приступ стенокардии. Но, может, и инфаркт. Тогда и нитроглицерин бесполезен.

– Телефона нет...

Соня зачем-то похлопала по своему лежащему на песке сарафану, хотя и так знала, что не взяла с собой телефон, когда бежала купаться под дождем.

И только сейчас, взглянув на этот сброшенный сарафан, сообразила, что сидит на песке совершенно голая. Но это ее почему-то не испугало и даже не смутило. Ей было не до собственного вида, и она каким-то необъяснимым образом понимала, что и мужчине, присевшему рядом, тоже не до этого.