**частная жалоба — жалоба на решение суда.

39. Юля

— Всё отлично, — холодно отвечает Костя. Но я же чувствую, что отличным тут и не пахнет. Он не ответил на поцелуй и мои объятия, а сейчас его несмелые, но такие нежные касания к моему лицу, заставляют нервничать сильнее. Он смотрит так, будто извиняется за что-то, прибывая в своих собственных мыслях. Последнее время он такой постоянно. Если Костя считает меня неспособной понять и не может довериться, то глубоко ошибается. Я бы очень хотела ему помочь и поддержать. Хочу сделать для него хоть что-то. — Сдала? — мягко спрашивает, натягивая улыбку.

— Сдала! — лезу в рюкзак и достаю зачетку. Если я буду загоняться вместе с ним, то ничего хорошего из этого не получится. Я обязана выглядеть взрослой и рассудительной, а не истеричной малолеткой. Посчитает нужным — расскажет. А мое дело — его отвлечь от забот, чем я и собираюсь сейчас заняться, отгоняя прочь тревожные мысли. — Та-да-а-ам! Четыре! — сую в нос Романову раскрытую зачетку.

— Почему четыре? — хмурится Костя. — Ты расстроилась?

Эх, не понимает Романов, что получить четверку у Смеловского без проблем и особый усилий — для меня равносильно чуду! Я до сих пор не понимаю, что изменилось в отношении ржавого гвоздя к моей персоне.

— Смеешься? Я счастлива, наоборот!

— Он к тебе не цеплялся? — интересуется Романов, сжимая мою руку в своей.

— Не-а! Удивительно, правда? — заглядываю ему в лицо, но удивления в нем не нахожу. Костя плавно выезжает на главную дорогу, бросая небрежное:

— Да.

Прищуриваюсь и всматриваюсь внимательнее. Романов одаривает меня лукавым взглядом и быстро отводит глаза. Та-а-ак. Мне же не показалось?

— Кость?

— М-м?

— Ты мне ничего не хочешь сказать? — практически наваливаюсь на Костю, чтобы увидеть в его лице подтверждение своих домыслов.

— Ты потрясающе сегодня выглядишь, — поигрывает бровями Романов. — Черт. Забыл, — Костя удерживает руль левой рукой, а второй шарит по заднему креслу. — Держи, Хулиганка.

На мои колени опускается невероятный букет из нежно-фиолетовых гортензий, перевязанных голубой атласной лентой. Он настолько раскошен своей простотой, что у меня перехватывает дыхание.

— Вау-у-у! Спаси-и-ибо! Какая красота! — взвизгиваю и тянусь целовать своего мужчину, прижимая цветы к груди. Переплетаю наши пальцы и достаю телефон. На консоль эстетично укладываю букет и фотографирую наши сцепленные руки. Романов усмехается, а я спешу запилить фоточку в Истории своего профиля Инстаграм. Пока придумываю подпись, невольно вспоминаю огромные ростовые бардовые розы Матвея и передергиваю плечами. Фу-у.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — покрываю мелкими поцелуями гладко выбритую щеку Романова, скорее всего мешая ему следить за дорогой. Но меня переполняют чувства благодарности, и я готова кричать о них без остановки.

Странно. Вновь подсознание подкидывает воспоминания о Свирском и его маниакальном зацикливании на благодарностях, которые он от меня требовал. Романов не требует. Он вообще ничего от меня не требует. Я сама готова дарить ему свой мир и саму себя. Абсолютно разные мужчины. Абсолютно разные отношения. Не понимаю, как мы с Матвеем продержались в них столько времени. Я ведь ничего не помню. Память намеренно стерла воспоминания о нем, оставляя только одного, самого важного человека.

— Юлька, я за рулем. Прекращай, — совсем не злобно рычит Романов.

Мы едем к нему, а вечером пойдем гулять. В парке Горького сегодня будет концерт и мы с Ритой уломали Романова побыть нашим личным телохранителем! Костя плевался и сетовал на свою «старость» и нелюбовь к шуму, а я ехидно посмеивалась. Это потому, что рядом не было меня! Я вам покажу, Константин Николаевич, в каком месте вы старый!

— У тебя когда последний экзамен? — нарушает безмолвие Костя.

— На следующей неделе. Кажется, в среду. А потом я свободна-а-а-а! Как ветер! — высовываю в открытое окно голову и ловлю встречные потоки воздуха. На улице тепло и у меня в душе тоже тепло! Кстати!

— Костя, так ты мне не ответил, — поворачиваюсь к Романову.

— По поводу? — непонимающе вздергивает брови, не отрывая взгляда от дороги.

— По поводу меня и моей четвёрки.

— А что с вами не так?

— Кость, не придуривайся. Это твоих рук дело?

— Твои оценки — результат твоих заслуг. Причем тут я? — поворачивает ко мне голову Романов. Врет. Вижу, что врет и особо не скрывает этого.

— Это ты. Господи! Как же я сразу не догадалась!? Еще тогда, когда получила допуск до практики. Романов, признавайся, — наставляю на него букет, точно оружие.

— Полегче! — бросает руль и выставляет ладони, сдаваясь.

— Говори или буду стрелять!

— Черт, Юль. Я не хотел, чтобы ты…

— Кость, заткнись, а! — перебиваю Романова. Он думает, что обидел меня тем самым? Глупый. Да для меня никто столько всего не делал! Боже, да этот поступок красноречивее всего на свете! Поступок настоящего мужчины — оберегать и защищать чувства и честь своей женщины. Я не знаю, как выразить всю гамму обуревающих меня ощущений, поэтому отстегиваю чертов раздражающий ремень безопасности и лезу к любимому мужчине, который влип в меня так же, как и я в него.

Целую его лоб, нос, щеки- туда, куда попадаю. Это небезопасно, знаю, но я не могу терпеть, когда плавлюсь горячей карамелью.

— Юля! — грохочет Романов, изворачиваясь от меня. — С ума сошла? Угробить нас решила?

Плевать. Я его хочу. Прямо сейчас.

Накрываю ладонью его пах и сжимаю. Уверенна, что вижу сыплющиеся искры из его глаз. Романов делает долгий протяжный выдох, но руку мою не убирает, а я чувствую, как быстро напрягается то, что сейчас зажато в моих руках и принадлежит только мне. Навсегда.

— Костя-я-я, — шепчу прямо в ушко и провожу языком от мочки вдоль шеи, собирая вкус своего мужчины. Я не знаю, откуда во мне эта смелость и озабоченность, но не чувствую ни капельки стеснения. Его не может быть, когда рядом твой человек.

— Откуда ты взялась на мою голову? — хнычет Романов и резко выкручивает руль вправо в какой-то переулок.

Хохотнув, продолжаю искушать себя и его, поглаживая твердость сквозь брюки.

Мы останавливаемся в арочном проеме и Романов, заглушив движок, отстегивает ремень. Округляю глаза, потому что таким диким я его никогда не видела. Он выпрыгивает из машины, в два счета оббегая капот, и оказывается у моей двери. Рывком дергает ее на себя и, не церемонясь, вытаскивает меня наружу. На секунду мне кажется, что Костя сейчас умчится, оставив одну в этом проеме. Но Романов открывает заднюю дверь своего авто и заталкивает меня на сиденье.

О-о-о, Константин Николаевич, да вас конкретно накрыло!

Сдвигаюсь