Беглецы остановились и пораженно смотрели на эту невообразимую мешанину времен. Они не могли понять, в каком из них находятся в данный момент, и терялись в догадках, куда их забросит дальше. Они обменялись лишь несколькими короткими фразами, поскольку на разговор не было сил, да и нужно было дать хоть немного отдохнуть работающему с дикой перегрузкой сердцу и привести в порядок сбитое дыхание. Кто знает, что ожидает их дальше? На некий момент у Ани возникло опасение, что они могут вообще застрять где-то между этими слоями, «зависнуть» вне времени. Но внезапно все задрожало. Раздался гул – глубокий, на предельно низкой, граничащей с инфразвуком частоте, и…

И вновь Аня и Макс очутились на средневековой улице XIII столетия. Но теперь погони не было видно, а лишь слышно было, как кавалькада преследователей приближается к ним, скрытая пока коленом улицы. Словно бы ленту времени отмотали назад, но совсем ненамного, так что у Ани с Максом образовалась лишь крошечная фора. Невольно возникало впечатление, что кто-то на суперпродвинутом имитаторе реальности разыгрывает с ними смертельную опцию жестокой компьютерной игры. Но размышлять об этом было некогда, так как маленького выигрыша во времени, который они получили, хватило бы, конечно, лишь ненадолго. Поэтому они вновь бросились бежать.

Подгоняемые отчаянием, они опять бессистемно и беспорядочно кружили по городу, меняя направление, резко сворачивая то влево, то вправо. Они петляли, словно запутывая следы, ведомые не рассудком, но инстинктом. Одна узкая мощеная улочка сменялась другой, и все они были похожи друг на друга, как близнецы. Ане показалось, что некоторые улицы они пробегали по второму разу. Погоня не отставала, а, напротив, неуклонно приближалась. Беглецы выдыхались, соревноваться с лошадьми было безнадежно.

– Сволочи! – выкрикнул Макс в отчаянии. Слезы бессилия душили его.

Они с Аней готовы были уже остановиться, просто потому, что силы закончились. Почти закончились.

И тут слева открылся не переулочек даже, а нечто вроде узкого, сантиметров шестьдесят, просвета между домами. Такие тесные до невозможности улочки Аня видела в свое время в Шпейере, куда как-то приезжала с экскурсией.

Этого внезапно мелькнувшего лучика надежды оказалось достаточно для того, чтобы оба ощутили новый прилив сил. «Но наверняка уже последних», – поняла Аня.

– Оба-на! – увидев этот проулок, воскликнул Макс. – Нам налево!

Они юркнули в этот просвет. Остановившись буквально на несколько секунд и самую малость отдышавшись, быстро пошли по проулку, так как он был настолько узок, что бежать по нему было невозможно. Тем временем погоня приблизилась к месту, где Макс и Аня свернули, и, судя по всему, остановилась там, несомненно заметив этот узкий проход. Что же делать? Господи всемогущий, что делать? Неужели это был последний глоток надежды?!

Но вот новая улочка с развилкой, и они, не задумываясь, свернули налево, а затем, покружив еще, забежали в какую-то темную подворотню, ведущую во двор трех домов, плотно прижавшихся друг к другу. Войдя в тесный дворик, они почувствовали, что дальше бежать не смогут, просто потому, что иссякли силы, и физические, и моральные, теперь уже окончательно. Они остановились и какое-то время стояли, глядя друг другу в глаза, не в силах ни говорить, ни думать. Аня ощутила в сердце все замораживающий холод, а в оцепеневшем сознании – пустоту. Лишь одна только фраза билась в мозгу, как пациент клиники для душевнобольных об обитые войлоком стены камеры: «Вот и все, Анечка, добегалась». И больше ничего.

Вдруг Макс, увидев справа от себя окованную железом дверь, в порыве отчаяния принялся, как сумасшедший, колотить в нее кулаками. С чувством безнадежности Аня смотрела, как он, не добившись ничего, обессиленно опустил руки. Ответом на бешеный стук было глухое молчание. «Как и следовало ожидать», – с горечью подумала она.

И тут внезапно открылась узкая дверь слева от той, в которую стучал Макс и где только что – Аня готова была поклясться в этом! – была гладкая стена.

Аня почувствовала, как сердце екнуло, а затем застучало гулкими, отдающимися в висках ударами. Она непроизвольно подняла руки на уровень груди, рот приоткрылся. Неужели это происходило на самом деле? Может ли такое быть, что дверь открылась наяву и это все ей не пригрезилось? Неужели Небо вняло ее безмолвной молитве?! Кто тот спаситель, который не испугался смертельной опасности и посмел впустить беглецов? Аня готова была броситься ему на шею.

Но из открывшейся двери никто не вышел и даже не выглянул. Между тем Аня и Макс слышали нарастающий гомон голосов, которые звучали где-то неподалеку и быстро приближались. Преследователи шли по следу и были уже совсем рядом! Драгоценные секунды проходили, но никто не появлялся. Аня и Макс растерянно переглянулись, колеблясь в нерешительности. Что делать? Господи! Неужели и это – мираж, еще одна, уже последняя, издевательская насмешка судьбы, райское видение в последний момент перед тем, как для них отверзнутся врата ада?

В этот момент из дома раздался голос и тихо произнес какую-то короткую фразу, которую Аня не поняла. Тогда говоривший, чуть громче, сказал:

– Intrate!

Боже мой, это латынь!

– Входите! – автоматически вслух перевела Аня, и они с Максом устремились в дверь, которая сразу же за ними захлопнулась.

Они оказались в помещении, которое после яркого дневного света показалось им совершенно темным. И тут же Аня услышала у себя за спиной жужжание какого-то механизма, а сразу затем глухой одиночный стук и тихое лязганье замка.

Тьма казалась полной лишь в первые мгновения по контрасту с ярким солнечным светом. Вскоре глаза привыкли к скудному освещению, и в слабом, колеблющемся мерцании Аня разглядела неясные очертания мебели и сводчатый потолок.

Но вот светлое пятно стало перемещаться, и через мгновение Аня увидела перед собой бородатого человека, светящего фонарем с горящей свечой внутри, причем мужчина держал его таким образом, чтобы вошедшие видели его лицо.

Бородачу было на вид лет сорок или около того. Аня знала, впрочем, что это впечатление вполне могло оказаться ложным. В Средневековье люди рано старели, так что ее оценка возраста хозяина, возможно, была весьма далека от реальности, и на самом деле ему могло быть в районе тридцати. Аня обратила внимание и на то, что он был для того времени рослым – на пару-тройку сантиметров выше ее самой, а ведь ее рост был все-таки сто семьдесят сантиметров. Бросалось в глаза, что он, в отличие от большинства здесь, не был беззубым и не красовался с несколькими пеньками во рту. Напротив, почти все зубы были на месте, и только слева в нижней челюсти чернел узкий пустой проем. Для 1244 года это было просто роскошно!

Но куда большее внимание привлекало его лицо. Оно не было изможденным, хотя не было и лицом того, кто предается чревоугодию, а было просто нормальным. Если бы Аня встретила такое лицо где-то на улице в 2014 году, оно совершенно не показалось бы странным, а, напротив, выглядело бы вполне современно. Этому ощущению нисколько не мешала и небольшая, очень аккуратная черная с проседью борода, которая, собственно, и прибавляла ему возраста.