сюда, мне обещали содружество с вами, связника, радиста. Я не получил ни одно, ни другое, ни третье. Но от меня все требуют. Одни — информации, другие — действий, а вы и ваши друзья — пожалуй, самого трудного: чтобы веселый циркач, любимец толпы, самый, как говорят, эстонец из эстонцев, помог вам поднять лесных братьев на то, на что нам с вами приказывают неэстонцы. Скажете, я не прав, господин Килп?

После некоторого молчания Килп резанул:

— Что вы обо мне вынюхали? Чем вы напугали Леонтине?

— Это я-то вынюхал? — рассвирепел он. — Вы рылись в моих старых афишах, обега́ли рестораны в поисках довоенных официантов, которые бы меня помнили? Я сразу понял — какой-то дилетант, а не разведчик. Ну, и решил выудить у вас малую толику. Нет, Килп, вам есть чему у меня поучиться. Ну, какого черта вы меня завязали, что это вам даст? Неужели мои шефы простят какому-то связнику, — он хотел притупить его недоверие — что он стал на дороге их доверенного лица?

Килп хмыкнул, и Ивар подумал, что эту часть поединка он выиграл. Но он плохо знал Килпа.

— Я бы мог поверить вам, Йыги, — усмехнулся Килп, — если бы вы сунулись сразу сюда. Но вы пришли к жене. Зачем?

— Жены разговорчивее мужей, — небрежно сказал Ивар.

— Что вы узнали от Леонтине? И каким образом?

— У каждого из нас есть свои секреты, Килп. Я знал, что Леонтине работала у Мяэ.

— Не лгите, Йыги. Это ее не волнует. Она была слишком маленькой спицей в этом большом колесе.

— Да, но ее сестра была не просто спицей.

— Ее уже нет здесь, Йыги.

— Да, в Таллинне ее уже нет. Она неподалеку от Пярну. И Леонтине к ней весьма привязана.

— Что вы еще знаете о жене? — приглушенно спросил резидент.

— Разве этого мало? — Йыги поморщился. — Ну и режут же ваши ремни… Разве мало узнать, в какой лавке вы приторговываете и держите ли дома бумаги своей клиентуры?

Килп вздохнул, кажется, с облегчением.

— Да, Йыги, вы были на волосок от смерти. В счастливой сорочке вы родились. Вот что, я ничего сейчас не решу. Но мне хотелось бы, чтобы двое суток вы провели в этом уютном алькове. Знаете, береженого бог бережет.

Порылся в кармане, достал хрустящую бумажку, развернул ее.

— У меня решающие дни, — задыхаясь, шепнул Йыги. — Если вы даже простой связник, вы знаете, что я должен мчаться к Яану.

— У меня тоже решающие дни, Йыги, хотя я и более мелкая сошка. Я не хочу рисковать собой.

— Меня найдет здесь милиция… или случайный прохожий.

— Надеюсь, вы подержите язык за зубами… если вы наш?

Он разжал клинком сомкнувшиеся зубы Йыги, всыпал между ними порошок.

Убедившись, что его пленник заснул, Килп выбрался из подпола.

Проснулся Ивар оттого, что руки женщины грубо хлестали его по щекам, тонкая струйка воды стекала из чайника на его лицо, шею.

— День? — язык не двигался. — Какой день?

— Килп уехал шесть часов назад, — всхлипнула Лонни Мартсон, — по приказу какого-то Планетного Гостя. Я не знаю, куда. Я всюду вас искала. Йыги, они не убьют моего мальчика? Я не опоздала?

— Не знаю, — он дернулся. — Развяжите меня.

— Слушайте, Лонни. Жизнь вашего чада — в ваших руках. Что вам приказал Килп?

— Отнести эту записку, оставить под булыжником…

Он жадно впился взглядом в смятый бумажный лоскут. К счастью, текст был открытым:

«Тесьма — Планетному Гостю. Совет друзей получили. Физик самим богом нам ниспослан для спасения движения. Братья, вопреки сомнениям Диска, решились избрать наш приход. Яан колеблется в выборе объекта. Выезжаю в район действий с задержкой на день из-за необходимости ограничить самостоятельность действий Улыбки. Пока научные контакты ученых Эстонии и шести республик воспеть не удалось».

Генеральная репетиция

Особой дружбы с Самуэлем Цернаском, с лесником, Ааре Казеорг никогда не водил. Тем более было удивительным, что Цернаск зачастил к старику. Несколько странным было и то, что в свои короткие наезды Цернаск стал интересоваться личной жизнью Ааре, его братьями, его довоенными друзьями. Казеорг сообщил об этом «прорабу», который на следующий день передал старшему лесничему набор цветных открыток с аргентинскими пейзажами и попросил к очередному визиту Цернаска выставить их на видном месте рядом с письмом Хиндрихсона. Старик все это проделал добросовестно, даже оставил Самуэля на несколько минут одного в комнате, и по раскрытому письму понял, что Цернаск в него заглядывал.

Дальше уже пошло легче. Цернаск стал намекать Казеоргу, что можно хорошо заработать, надо, мол, только найти кормушку, у него есть люди смелые и находчивые. Казеорг делал вид, что не понимает смысла сказанного, хотя и ему и чекистам стало ясно, что Цернаск связан с бандитами.

Наконец в присутствии Цернаска была разыграна интермедия между лесничим и «прорабом», шипевшим из-за задержки на полторы недели зарплаты рабочим. «Всему лесхозу задержали, не только вам, — пояснил Казеорг. — Шестого июня банк, говорят, произведет выплату».

Было решено задублировать обе легенды — и о письме Хиндрихсона, и о дне выдачи зарплаты — для сведения банды Роотса.

— Нет у нас гарантии, — добавил Мюри, — что Цернаск связан именно с Роотсом. Давайте пригласим кассиров других учреждений в банк на шестое, оповестим их телефонограммой. Наконец, аппетит Роотса «подогреет» наш бункер.

— Роотс хитер, — заметил заместитель министра Чернышев, прибывший в уезд. — Откуда у засевшего в бункер ученого может появиться информация о дне выплаты зарплаты рабочим лесхоза?

— Пусть тогда Вяртмаа, — нашелся Анвельт, — будет назван Роотсу как сбежавший рабочий лесхоза.

— Это уже лучше, — Чернышев побарабанил пальцами по оконному стеклу. — Ну, и как запасной вариант? Если не ошибаюсь, старший из братьев Оясоо работает в каком-то тартуском стройуправлении. У нас есть еще время. Переведите его в лесхоз, и вот вам возможный источник информации для младших братьев, а через них — для бункера Энделя Казеорга.

Дольше пришлось провозиться с составлением убедительной легенды по поводу письма коммерсанта. Ради чего, собственно, аргентинские переживания Хиндрихсона отец будет пересылать сыну в бункер? Возникло остроумное решение: коммерсант знаком не только с Ааре, но и с его братом в Швеции, переписывается с тем. Вполне естественно, что Тобиас мимоходом указывает ему в письме на примере Хиндрихсона, как плохо не иметь протекции в западном мире.

— Что-что, а поучать бизнесмены любят, — аргументировал Анвельт.

Приготовления к встрече с Роотсом шли и в бункере «Дубль-Э», как шутливо называли его чекисты в честь обитателей бункера Энделя и Эльмара. Физик и чекист стремились предусмотреть все возможные варианты. Яан Роотс через своих доверенных людей уже дал согласие на переговоры с Казеоргом,