Мы предположили, что эти “первые американцы” являлись потомками тех людей, которые начали расселяться на юг, преодолев ледовый щит, или по ледовому коридору, или вдоль побережья. По генетике пока нельзя точно выяснить, насколько велика была эта популяция и сколько времени она провела в странствиях. Но так или иначе, эта малочисленная популяция первопроходцев двигалась по безлюдным пространствам, быстро разрастаясь всюду, куда бы ни пришла.

Генетические данные в целом подтверждали эту гипотезу. Мы снова и снова проделывали тест четырех популяций, и неизменно выходило, что практически все индейские народы от севера Северной Америки до юга Южной Америки составляют ветви единого дерева, что резко отличается от картины связей евразийских популяций. Большинство индейских популяций представляли четкие веточки общего ствола без последующих переплетений (примесей). Порядок отделения этих веточек более или менее соответствует вектору с севера на юг, что согласуется с гипотезой, что предковая популяция двигалась в южном направлении, по ходу миграции оставляя за собой группы поселенцев, не покидавших с тех пор облюбованной территории. Самым ярким исключением, нарушавшим эту складную картину, был детский скелет, найденный в Монтане недалеко от канадской границы; его возраст менее 13 тысяч лет, и он ассоциирован с культурой кловис. Эти детские останки представляют линию, отличную от той, к которой относится современное индейское население Канады, что говорит о крупных перемещениях популяций, которые наверняка происходили в более поздние времена.

Идея о том, что популяции долгое время – в течение тысяч лет – оставались в пределах своей территории, нашла подтверждение в ряде регионов Северной и Южной Америки. Например, мы вместе с Ларсом Ферен-Шмитцем доказали это для перуанских индейцев на основе материалов по останкам перуанцев 9-тысячелетней давности. Все древние геномы из Перу, которые у нас были, оказались больше похожи друг на друга и на нынешних перуанцев, говорящих на кечуа или аймара, чем на любых других южноамериканских индейцев. И для останков из Южной Аргентины, чьи датировки составляют около 8 тысяч лет назад, у нас получились сходные результаты; и то же самое для южных бразильцев возрастом 10 тысяч лет. Те же выводы мы сделали в отношении индейцев с островов Британской Колумбии, оказавшихся, как выяснилось, частью оседлой популяции, непрерывно населявшей эти места на протяжении 6 тысячелетий, хотя эта островная популяция едва ли дотягивает до отметок в 10 тысяч лет31. Так или иначе, все эти древние жители генетически теснее связаны с теперешним местным населением, чем с обитателями других, отдаленных, областей.

Геномная реабилитация Джозефа Гринберга

Миграции первых американцев, выявленные по генетике, помогли разрешить и одно лингвистическое противоречие. Еще в XVII веке было отмечено удивительное разнообразие индейских языков, в чем некоторые европейские миссионеры усматривали происки дьявола, посредством лингвистики мешавшего распространению среди индейцев истинной веры, ведь для обращения нужны объяснения на родном языке племени, а в следующем племени выученный язык становился бесполезным. Лингвист может тяготеть к “дробителям”, акцентирующим внимание на языковых различиях, или к “объединителям”, делающим упор на общие корни. Лайл Кэмпбелл, один из самых ярых дробителей, тысячу индейских языков подразделял на 200 языковых семей (группы связанных языков), распространенных в некоторых случаях по конкретным речным долинам32. А среди крайних объединителей выделяется Джозеф Гринберг, считающий, что все индейские языки можно сгруппировать всего по трем семьям, в пределах которых прослеживаются глубокие связи. Гринберг утверждал, что эти три языковых семьи соотносятся с тремя волнами миграции из Азии.

Жестокие разногласия Кэмпбелла и Гринберга по поводу взаимосвязи индейских языков получили скандальную известность: Кэмпбеллу гринберговское трехчастное деление казалось столь неподобающим, что он в 1986 году призывал “вообще заткнуть” Гринберга33. Строго говоря, две из трех семей принимались всеми – это эскимосско-алеутские языки, на которых говорят коренные жители Сибири, Аляски, Северной Канады и Гренландии, и языки на-дене, распространенные среди некоторых индейских племен вдоль тихоокеанского побережья Северной Америки, материковой части Северной Канады и на юго-западе США.

Но третья языковая семья, америндская, в которую Гринберг включил 90 % всех индейских языков, как раз и вызвала возмущенное недоумение лингвистов. Гринберг в своих построениях использовал метод подсчета общих слов: он брал несколько сотен слов из языка и подсчитывал, сколько из них встретится в разных других языках, и на этом основании оценивал близость языков. Для него высокий уровень сходства в тех или иных языках указывал на общность их происхождения. Он утверждал, что первые американцы, селившиеся к югу от ледяного щита, говорили на протоамериндском. На базе своих расчетов он отнес всех говорящих не на на-дене или эскимосско-алеутских языках к единой языковой группе и заключил, что лингвистические данные указывают на три волны миграции из Азии. А если бы была еще одна волна, то она породила бы еще один набор языков.

На Гринберга обрушилась яростная критика. Ему говорили, что набор использованных в анализе слов слишком мал для установления общности. Ему вменяли, что он неверно определял общие корни в словах. Когда речь идет о времени древнее нескольких тысяч лет, то определить общность слов дело весьма непростое, потому что слова меняются очень быстро, а Гринберг утверждал, что определил общность слов на интервалах в два раза больших.

Но здравое зерно в идеях Гринберга все же было. Америндская языковая семья, которую он выделил, практически полностью совпадала с группой, определенной по генетике, то есть с первыми американцами. На основании сходства языков он указывал близкородственные кластеры популяций, и эти кластеры (те, для которых имелись данные) подтверждались генетикой. Нынешняя этническая раздробленность[13] индейских языков также соответствует сюжету с происхождением большинства народов от единой мигрантной популяции. Всякий, взглянув на карту распространения языков в Америках, сразу увидит, насколько она отличается от евразийской и африканской: в первых будут десятки языковых семей, соответствующих каждая своей маленькой территории, тогда как в Евразии и Африке это будут крупные пятна распространения всего четырех языковых семей – индоевропейской, австронезийской, сино-тибетской и банту. Такие крупные языковые области отражают историю массовых миграций и замещения одних народов другими. Похоже на то, что первые американцы распространились настолько быстро, что языки новопоселенцев формировались как коротенькие параллельные зубья на общей основе, примерно как грабли; при этом все зубья отходят от основы более или менее синхронно, как раз во время раннего заселения Америк34. Таким образом, и генетические, и лингвистические данные соответствуют сценарию, в котором популяции, раз поселившись на своей территории – а это происходило, по всей видимости, вскоре после прихода мигрантов на континент, – жили на ней безотлучно до сегодняшнего времени. Следовательно, после начальной стадии расселения популяции нечасто замещали одна другую, совсем не так, как это было в Евразии и Африке.