беременной. Она повредила кожу головы, неумело воспользовавшись средством для выпрямления, – хотя и так была записана на коррекцию корней. Когда вода коснулась химических ожогов, ей пришлось крепко зажмуриться.

– Почти все, – пообещала я и подняла взгляд на девушку, которая хотела посетить салон без записи. И кого же я увидела? Дану, мою серебряную Золушку.

– Привет, – сказала я. – Даже не верится, что ты зашла.

Мама ответила:

– Сегодня никого не берем, детка.

– Может, придешь завтра? – спросила я. – Я тоже буду работать.

– Ничего, – сказала Дана. – Я просто думаю состричь все начисто. Пожалуй, схожу в барбершоп.

С тем же успехом она могла поклясться, что засунет голову в духовку. Все разговоры в салоне оборвались. Беременная клиентка подняла голову из чаши, чтобы посмотреть на Дану. Пожилая дама на кресле № 1 нахмурилась так сильно, что казалось, будто лицо ее сейчас сложится пополам. Только мама осталась невозмутимой.

– А почему ты решила так коротко постричься, детка?

Дана заявила:

– Просто хочу их отрезать. Длинные волосы – сплошная морока. Я устала так жить.

Мама пристально посмотрела на нее. Наверное, пыталась понять, действительно ли девушка собирается отрезать такие восхитительные волосы. Даже в хвосте было видно, что волосы как водопад: необузданные, ниспадающие, блестящие и прекрасные. Видит бог, природа раздает плюшки без всякого понятия о справедливости.

Мама поинтересовалась:

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать. Семнадцать с половиной. Сегодня мой половинчатый день рождения.

– Ты слишком юна, чтобы так себя уродовать. Если и правда захочешь воплотить эту глупую идею, приходи через полгода.

– Можно присесть? – спросила Дана. – Я ненадолго.

– Шорисс, когда закончишь споласкивать, сделай белковую маску, а потом отведи юную леди наверх и угости ее кока-колой.

– Да, мэм.

Заметьте, первый семестр выпускного класса был в самом разгаре. Одноклассники поступали в разные вузы и постоянно об этом трещали. Я училась в северной части города в школе искусств. Это была школа как в фильме «Слава» [18]. В девятом классе, когда меня взяли туда, я думала, что со своей флейтой или скрипкой смогу пробиться в какой-нибудь заметный коллектив – словно подобное бывает, даже когда у человека есть талант! Я проучилась три с половиной года, но никто не советовал мне продолжать музыкальное образование. Консультант по вопросам поступления предлагала подавать документы в женские колледжи, утверждала, будто учеба там окажется полезной для моей самооценки. Она была выпускницей колледжа Смит и говорила, что, возможно, сейчас они стараются разнообразить этнический состав студентов. С ее помощью я подала документы в ассоциацию женских вузов «Семь Сестер» плюс колледж Спелмана. «В сводную сестру», – сказала консультант с язвительной ухмылочкой.

Мама всем сердцем желала, чтобы я училась в Спелмане, потому что сама в юности мечтала туда поступить. Ее учительница труда, та самая, которая напоминала подросткам, чтобы те «вели себя достойно», была их выпускницей и очаровала маму снимками черных девочек с выпрямленными до гладкости волосами и хризантемами, приколотыми к корсажу.

Я делала вид, словно учеба в женском вузе нагоняет на меня скуку и я выше всего этого. «Мне не нравится общаться с девушками». А еще демонстративно отправила документы во Флоридский университет сельского хозяйства и механизации в Таллахасси. Но правда была в том, что я боялась и одновременно восторгалась перспективой учиться в Спелмане. Когда я объясняла, почему мне не хочется заводить подруг, то жаловалась, что «девчонки – такие сплетницы», но это вранье. На самом деле именно сплетен я и жаждала, хотела кому-нибудь рассказать все, что знаю, поведать множество историй со всеми подробностями и именами.

Встретив Дану в аптеке, я еще не знала, станет ли она моей лучшей подругой, поймет ли мое место в мире, потому что девушки с хорошей внешностью и идеальными волосами вращаются совсем в других кругах. При одной мысли об этом я отчетливо слышала голос консультанта по поступлению о колледже Смит и самооценке, но я не сошла с ума. У меня есть глаза. И я знаю, что вижу.

Когда я вела Дану вверх по бетонной лестнице, соединявшей «Розовую лису» с домом, девушка была напугана до дрожи, совсем как тогда, в торговом центре. Лестницу своими руками построили мама и дядя Роли, когда мне было лет десять. Они целое лето работали по понедельникам, попивая пиво из малюсеньких банок и замешивая цемент в тачке. На верхней ступеньке Дана остановилась и прижала руку к основанию горла, потом коснулась лба, будто проверяя, нет ли температуры.

– Дверь открыта. Можешь входить.

Она поколебалась и вытерла ладони о джинсы.

– Можно?

– Ага, – сказала я. – Просто открой дверь.

Дана толкнула дверь и осторожно вошла в кухню, словно ступая по только что помытому полу.

– Ты в порядке? – спросила я.

– Здесь вы ужинаете? На кухне? Или у вас есть столовая?

– Шептать необязательно, – заметила я. – Мы едим на кухне.

– Где твое место? Почему у вас накрыто на четверых? С вами ужинает кто-то еще?

Она провела руками по спинке стула и взяла со стола клетчатую подложку под приборы.

– Ты в порядке? – повторила я.

– Где сидит отец?

Я показала на стул у окна.

– Вот тут.

Она села на его место и положила руки по бокам от подложки. Кивнула, словно чем-то довольная.

– Ты точно нормально себя чувствуешь? Хочешь колы?

– Да, – ответила Дана. – А можешь налить в стакан?

Я бросила в стакан горсть льда, налила колы и подала гостье.

– Так что у тебя случилось?

Я говорила так, словно мы старые подруги, – этому приемчику тоже научилась у парней. Если говоришь как близкий человек, то и станешь близким. Такого чувства я не испытывала даже к Джамалю. Чувство к Дане рождалось под скальпом и распространялось позади ушей, змеей скользя вниз от затылка по шее вдоль позвоночника. У девочек вроде нас, у тех, которых разоблачили, нервы чувствительны, словно сломанные зубы.

– Ты меня позвала, – сказала Дана. – Дала карточку.

– Тебе не пойдет короткая стрижка, поверь, – заявила я.

– Думаю, мне было бы хорошо с волосами, как у Аниты Бейкер [19]. По бокам покороче, а на макушке попышнее.

Я покачала головой.

– Короткие стрижки для тех, кто не может отрастить волосы.

– А где твой отец?

Я пожала плечами.

– Работает в аэропорту. А что?

– Да ничего.

– Ладно, так что стряслось?

Хотелось, чтобы она призналась в своем желании узнать обо мне побольше. Я знаю, как ведут себя люди, когда им любопытно. Когда так делают парни, папа говорит, что они «вынюхивают». Я слышала, как он однажды сказал Роли: «Я никогда не думал, насколько сильно меня будет тревожить то, что эти кобели будут ходить и вынюхивать вокруг моей дочери». Это очень точное выражение, подчеркивающее