Вначале я не понимаю, как интерпретировать увиденное, пока наконец не соображаю, что здесь происходит. Все здешние игроки пытаются добраться до города Маммоны, продвигаясь от пещеры к пещере. В этом царстве убийство – средство проложить себе путь в мире. Мы с Кэроль и Горогом тоже хотим попасть в город, но у нас нет времени лазить по пещерам. Нам придется пройти по дну ущелья. Я оглядываюсь на то место, куда упало последнее тело – там уже нет ничего, кроме кровавого пятна. Есть ли хоть какая-то возможность достичь цели, избежав участи быть убитыми и съеденными?

У Кэроль есть плащ-невидимка, но его хватит лишь на одного, а нас трое. Подобранные мною мечи будут бесполезны против стрел и копий, которыми вооружены жители пещер. И тут меня озаряет. Единственный способ выжить – это вовсе не сражаться! Мы дадим игрокам то, чего они хотят.

Охваченный воодушевлением, я возвращаюсь к куче оружия и подбираю виденную прежде большую рогатку. В битве от нее будет мало проку, но, если мы хотим добраться до Маммоны живыми, она может оказаться как раз тем, что нам нужно.

Я покидаю пещеру и снова слезаю вниз. Полдюжины стрел втыкаются в землю вокруг меня, пока я поспешно возвращаюсь в безопасное место – к саду, где Кэроль все еще перевязывает раны Горога. Великан выглядит слабым; очевидно, какое-то время он будет недееспособен. Его аватару необходимо время, чтобы оправиться от ранений. Это означает, что выполнять первую часть моего плана придется либо Кэроль, либо мне. Вскорости один из нас должен будет в одиночку предпринять быструю вылазку в Маммону.

Я излагаю спутникам свой план, объяснив, почему идти должен именно я. Кэроль не хочет даже слышать об этом.

– Ты, должно быть, шутишь! Ты хочешь забрать у меня мой плащ-невидимку?

– Да. И факел Горога. Клянусь, когда я вернусь из Маммоны, я вам все отдам.

– Но мы останемся здесь без защиты! – возражает Кэроль. – А что, если обезьяны опять нападут?

Я выкладываю перед ней мечи, которые принес из пещеры. Кэроль рассматривает их, потом снова поднимает голову.

– Я не хочу ими пользоваться! – заявляет она.

– О, это очень легко, – вмешивается Горог. – Серьезно, это может кто угодно, даже девчонка.

Кэроль устремляет на него сердитый взгляд, и он благоразумно затыкается.

– В таком случае, иди в Маммону ты, – предлагаю я ей. Вытащив свой верный кинжал, я протягиваю его Кэроль. – Обезьян сказал, что в городе полно алмазов. Принеси оттуда, сколько сможешь унести.

– Ты смеешься? – парирует Кэроль. – Откуда нам знать, что эта тварь сказала правду?

– Мы этого не знаем, – признаю я. – Но разве у кого-нибудь из вас есть лучший план?

Кэроль бросает еще один взгляд на кинжал, поднимается на ноги и засовывает его за пояс.

– Ну хорошо, – говорит она с насмешливой улыбкой. – Я пойду.

Она явно считает, что раскусила мой блеф, но я вовсе не блефовал. Ее улыбка быстро меркнет.

– Ты серьезно собираешься отдать мне свой кинжал?

– Он может понадобиться тебе для защиты. И его гораздо легче нести, чем меч.

– Но…

– У тебя самое главное из наших орудий, – говорю я ей. – Без плаща-невидимки мой план не сработает. Но он принадлежит тебе, так что тебе и выбирать, кто им воспользуется. Помни только, что наши жизни зависят от успеха этой миссии.

Кэроль набирает полную грудь воздуха и шумно выдыхает.

– Ладно, – говорит она. – Я сделаю все что смогу.

Как я и сказал, мои слова не были блефом, но на самом деле я не ожидал, что она примет всерьез мое предложение. Я думал, что она струсит и позволит идти мне. Внезапно я чувствую себя уязвимым без своего кинжала. Уверен, Горог чувствует то же самое, когда отдает ей факел.

– Только, пожалуйста, не облажайся, – просит он Кэроль. – Ты ведь небось никогда не делала ничего подобного, а мне совсем не хочется провести остаток жизни здесь вместе с Саймоном и шайкой обезьян-людоедов.

– Прошу прощения! Откуда тебе знать, что я делала, а чего не делала? – взвивается Кэроль. – Мне есть чем тебя удивить, умник: я практически Лара Крофт, черт побери! Ты думаешь, если я женщина, то вообще ничего не соображаю? Что ж, как говорят у нас дома, сосчитай до ста, сынок!

Она решительно натягивает на голову капюшон своего плаща и моментально исчезает.

Проходят часы. Солнце начинает садиться, а Кэроль все нет. В молчании я думаю о Кэт. Я пытаюсь не сходить с ума, думая о том, где она сейчас может быть – или что может там с ней случиться. Чтобы у меня оставалась хоть какая-то возможность ее найти, мне необходимо сохранять здравый рассудок. Поэтому я закрываю глаза, вытаскиваю из памяти одно из своих самых любимых воспоминаний и начинаю проигрывать его, словно видеоролик, на фоне опущенных век.

Тогда тоже был закат, и света внутри нашего форта едва хватало, чтобы читать. В тот вечер я впервые показал Кэт книжку «Гангстеры Кэрролл-Гарденс».

– Это вот мой дед, – сказал я ей, указывая на фотографию Кишки. – Он занимался тем, что ломал людям пальцы.

– Ух ты! – отозвалась она, поднося книжку к свету, чтобы рассмотреть картинку. – Крутой был мужик, наверное?

– Да просто обычный громила. Я думаю, это из-за него моя мать никогда не любила меня по-настоящему. – Я начинал шутливым тоном, но внезапно все поменялось. Вдруг оказалось очень трудно сделать так, чтобы мой голос не дрожал. – Потому что я слишком на него похож.

– Ничего подобного, – решительно заявила Кэт, с полной уверенностью тряхнув головой. – Это не из-за этого.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что это не причина, чтобы не любить своего ребенка, – ответила она. – Если твоя мать тебя не любит, Саймон, это значит, что с ней самой что-то не в порядке.

Она снова перевела взгляд на фотографию Кишки.

– Он кажется мне довольно интересным типом. Что ты о нем знаешь?

– Немного, – признался я. – Знаю, что он был гангстером, что у него была куча подружек и что в результате он оказался на дне канала.

– Здорово!

– Здорово?

– Конечно! Если это все, что ты о нем знаешь, то ты можешь сам решать, каким он был на самом деле. Может, он был офигенным парнем. И ломал пальцы только тем, кто этого действительно заслуживал. И еще может быть, что он передал всю свою офигенность тебе.

– Я мог бы притвориться, что так оно и есть, но это было бы неправдой, – сказал я.

– Почему нет? – возразила Кэт. – Пока что он – просто фотография в книжке. Почему он не может быть таким, каким ты хочешь?

– Не могу поверить, что ты позволил Кэроль взять мой факел!

Голос Горога прерывает течение моих воспоминаний, и я открываю глаза. Великан дрожит в своей набедренной повязке.