Думал, что впал в безумие.

Это сложно, для меня так точно. Никогда прежде я не нуждался в человеке так, что его отсутствие сводило меня с ума.

Это не похоже на любовь. Это скорее зависимость.

Зависимость от Вари.

Зависимость от её присутствия рядом со мной.

Мне хочется остановить время, чтобы этот момент замер навсегда: я, обнимающий меня крепко-крепко Егор и безразмерное счастье, что греет меня изнутри.

Я не хочу думать о плохом. Не хочу думать о прошлом и будущем. Мне просто хорошо здесь и сейчас.

–Эти детские дома были не для меня, – говорит Егор, слишком быстро разрушая радостное спокойствие у меня в душе.

–Знаю, – шепотом ему в шею.

И руками ещё крепче к себе. Он тёплый, такой тёплый! Мне хочется прижимать его к себе всё сильнее и сильнее, хочется впитаться в него, раствориться у него под кожей!

–Я бы никогда даже не подумал о подобном! – Громко, со смесью возмущения и искреннего страха даже не от слов – от мыслей о подобном!

–Я знаю, – отчаянное в ответ.

Его руки скользят по спине вверх и вниз, словно он пытался обнять меня сразу всю.

–И твой побег, Варя, – Егор обрывает сам себя, берёт меня за плечи и отстраняет, чтобы внимательно вглядеться в моё лицо.

На его собственном лице эмоции сменяют друг друга с пугающей скоростью, но, клянусь, я чётко вижу в его глазах облегчение от того, что нашёл, и страх потерять снова.

–Я знаю, Егор, – опускаю взгляд, потому что стыд от собственного страха жаром бьёт в лицо.

Я понимаю, почему сбежала. Помню, как появилось это желание, и помню, как совершенно осознанно поддалась ему. Я хотела оградить моих детей от всех бед и убедиться в том, что природа не решила сделать с ними что-нибудь плохое.

Думала ли я тогда про Егора? Разве что в плохом ключе.

Стыдно ли мне сейчас? Да, но лишь за то, что не уговорила себя нормально поговорить с ним.

–Я всё равно скажу это, – предупреждает он совершенно серьёзно. – Ты не имела никакого права так поступать. Ты не имела права оставлять меня и молча уезжать неизвестно куда. Ты не имела права увозить от меня наших детей. Это наши дети, Варя! Наши, ты понимаешь? Это значит, что ты не имеешь права решать за нас двоих их судьбу.

–Я понимаю, – мне очень стыдно за это всё. – И прошу у тебя прощения, Егор. Мне правда стыдно за то, что я так поступила с тобой.

–Я не закончил, – почти злое, с гневным прищуром и расширившимся зрачком.

Приходится прикусить кончик языка, опустить голову и приготовиться к продолжению заслуженного отчитывания.

Но Егору понадобилась ещё минута, чтобы перевести дыхание, успокоиться и собраться с мыслями, которых сейчас в его голове было очень много.

–У нас с тобой ничего не получится, если мы каждый раз будем закрываться друг от друга и сбегать. На работу в выходной или к отцу в другую страну. Да, Варь, знаю, что и я накосячил много, и я честно понимаю, почему ты ушла, но... У нас ничего не получится, если мы и дальше будем наступать на эти грабли.

–Да, – шепчу я.

–Что «да»? – Немного не понимает Егор.

–Всё – да, – совсем тихо, в самые его губы.

На всё – да. Под каждым словом. Под каждой здравой мыслью. Потому что Егор прав: мы оба виноваты в том, что произошло. Оба виноваты в нашем расставании.

Он – потому что не рассказал мне всё с самого начала, а предпочёл избегать меня.

Я – потому что не нашла в себе сил поговорить с ним в издательстве, а просто выдала собственную догадку за чистую монету, испугалась и молча сбежала.

Но, наверно, если подумать, подобное случается во всех отношениях. Один недоговаривает, пытаясь оградить другого от болезненной правды, а второй в ответ не пытается сесть и поговорить.

Наверно, большинства ссор бы просто не было, если бы двое садились и говорили друг с другом о возникающих проблемах.

Не зря бабушка говорила, что любой войны можно избежать, если двое сядут и поговорят.

Но есть во всём этом и положительный момент: хорошо, что это произошло с нами сейчас, а не, скажем, через три года. Хорошо, что уехала только я и мои нерождённые дети. Хорошо, что они не видели всего этого и не стали свидетелями ссоры своих родителей.

Потому что дети имеют право расти в нормальной семье, в окружении любви, заботы, понимания и уважения. Каждый из нас имеет на это право. По этой причине я всегда считала, что сначала нужно несколько лет прожить со своей половинкой, подождать, пока вы притрётесь друг к другу и не будете чудить по каждому пустяку. Подождать, пока вы вдвоём начнёте понимать и уважать друг друга и будете готовы дать это новым членам вашей семьи.

–Дети, – насмешливый голос папы вернул меня с небес на землю.

Вздрогнув, я прижалась к сильнее меня обнявшему Егору и выглянула из-за его плеча на стоящего у лестницы отца.

Папа не стал больше ничего говорить. Он, улыбаясь, поднял руку и показал мне уже распечатанное письмо.

Даже с такого расстояния я чётко увидела большую синюю эмблему клиники, в которой совсем недавно проходила обследование.

Клиники, что была первой в списке медицинских учреждений, которые я собиралась посетить.

И судя по довольному лицу папы, у них для нас были хорошие новости.

–Мне кажется, это плохая идея, – меня всю трясёт от страха, потому что пришедшая Егору в голову идея действительно плохая. Очень плохая. Я не уверена, что наша квартира выживет после подобного.

–Да ладно тебе, – сам Минин не паникует совершенно. Он уверен в себе и в гениальности всех своих идей. – Встретить Новый год всей нашей большой семьёй, что может быть лучше?

У меня не накрашены ногти, потому что я нервно грызу их уже третий день. Мышцы сводит от страха, в голове стучит уверенность: всё пройдёт очень-очень плохо. И единственное, что не даёт мне окончательно пасть духом: безмятежность Егора.

Он спокоен, он расслаблен, он в ожидании чуда. И лучше этому чуду прийти самому, потому что иначе Минин отправится на его поиски, и тогда у чуда не останется никаких шансов на спасение.

–Всё что угодно будет лучше этой глупой затеи, – говорю честно, стоя на полу, пока забравшийся на спинку кресла Егор вешает серебряные колокольчики на занавеску под самым потолком.

Мы вернулись из Германии несколько дней назад. Радостные, с результатами анализов из трёх больниц, с верой в лучшее и улыбками до ушей, мы несколько удивились, увидев в календаре скорое приближение самого волшебного праздника в году.