Германии буржуазными деятелями в 50-х, 60-х и 70-х годах XIX века. Но эти понятия безнадежно устарели, как и в целом либерализм, падение которого ускорила нынешняя война. От этого наследия теперь надлежит избавиться, чтобы обратиться всецело к разработке новых понятий Государства и Общества. Социализм является в этом смысле сознательной и определенной альтернативой индивидуализму. Сегодня уже нельзя закрывать глаза на тот факт, что в так называемой «реакционной» Германии рабочий класс завоевал себе гораздо более прочные позиции в государстве, чем в Англии или во Франции».

Выводы, к которым приходит Ленш, заслуживают самого пристального внимания, ибо являются во многих отношениях очень точными. «Поскольку социал-демократы заняли благодаря всеобщему избирательному праву все возможные места в рейхстаге, в муниципальных советах, в арбитраже и в судах, в системе социального обеспечения и т. д., они очень глубоко проникли в государственный организм. Но за это пришлось заплатить тем, что государство, в свою очередь, стало оказывать огромное влияние на трудящихся. В результате усилий, предпринимаемых социалистами на протяжении вот уже пятидесяти лет, государство очень изменилось по сравнению с 1867 годом, когда было впервые введено всеобщее избирательное право. Но соответственно изменилась и социал-демократия. Можно утверждать, что государство подверглось процессу социализации, а социал-демократия – процессу национализации».

Идеи Пленге и Ленша проложили дорогу для уже непосредственных творцов национал-социализма, таких как – назовем лишь два наиболее известных имени – Освальд Шпенглер и Артур Меллер ван ден Брук[82]. Можно спорить, в какой степени является социалистом Шпенглер, но совершенно очевидно, что его работа «Пруссачество и социализм», опубликованная в 1920 году, выражает идеи, владевшие в то время умами немецких социалистов. Чтобы в этом убедиться, достаточно нескольких извлечений. «Старый прусский дух и социалистические убеждения, которые сегодня враждуют между собой, как могут враждовать только братья, являются совершенно тождественными». Представители западной цивилизации в Германии – немецкие либералы – это «незримая английская армия, оставленная Наполеоном на немецкой земле после битвы при Йене». Все либеральные реформаторы, такие, как Харденберг или Гумбольт, были для Шпенглера «англичанами». Но «английский дух» будет изгнан германской революцией, начавшейся в 1914 году.

«Три последние нации Запада стремились к трем формам существования, выраженным в знаменитых лозунгах Свобода, Равенство, Братство. В формах политического устройства они проявлялись как либеральный парламентаризм, социальная демократия и авторитарный социализм[83]. …Немецкий, а точнее, прусский дух наделяет властью целое… Каждому отведено свое место. Человек руководит либо подчиняется. Таков, начиная с XVIII века, авторитарный социализм – течение антилиберальное и антидемократическое, если иметь в виду английский либерализм и французскую демократию… Многое вызывает ненависть или пользуется дурной репутацией в Германии, но только либерализм вызывает презрение на немецкой земле.

Структура английской нации основана на разграничении богатых и бедных, прусской – на разграничении руководящих и подчиненных. Соответственно совершенно по-разному проходят в этих странах водоразделы между классами».

Отметив принципиальные различия между английской конкурентной системой и прусской системой «управления экономикой» и показав (сознательно следуя выкладкам Ленша), как, начиная с Бисмарка, целенаправленная организация экономической деятельности постепенно приобретала социалистические формы, Шпенглер далее пишет следующее. «В Пруссии существовало подлинное государство в самом высоком смысле этого слова. Там не было частных лиц. Всякий человек, живший внутри этой системы, которая работала с точностью часового механизма, выполнял в ней какую-то функцию. Поэтому управление делами общества не могло находиться в руках частных лиц, как того требует парламентаризм. Это была государственная служба, и всякий ответственный политик всегда был слугой целого».

«Прусская идея» предполагает, что каждый должен быть официальным лицом, находящимся на жалованье у государства. В частности, управление любой собственностью осуществляют только государственные уполномоченные. Тем самым государство будущего – это государство чиновников. Но есть «критический вопрос, и не только для Германии, но и для всего мира, и Германии предстоит решить его для всего мира: станет ли в будущем торговля управлять государством или государство – торговлей? В решении этого вопроса пруссачество и социализм совпадают… Пруссачество и социализм борются с Англией – Англией среди нас».

Апостолу национал-социализма Меллеру ван ден Бруку оставалось после этого сделать только один шаг, объявив Первую мировую войну войной между либерализмом и социализмом. «Мы проиграли войну с Западом: социализм потерпел поражение от либерализма»[84]. Для него, как и для Шпенглера, либерализм является врагом номер один. Меллер ван ден Брук с гордостью заявляет, что «в сегодняшней Германии нет либералов. Есть молодые революционеры, есть молодые консерваторы. Но кому сейчас придет в голову быть либералом? Либерализм – это философия, от которой немецкая молодежь отворачивается с презрением, с гневом, с характерной усмешкой, ибо нет ничего более чуждого, более отвратительного, более противного ее умонастроениям. Молодежь Германии видит в либерализме своего главного врага».

«Третий Рейх» Меллера ван ден Брука обещал принести немцам социализм, приспособленный к характеру германской нации и очищенный от западных либеральных идей. Так оно, собственно, и случилось.

Эти авторы не были одиноки: они двигались в общем потоке идей, захвативших Германию. Еще в 1922 году беспристрастный наблюдатель с удивлением отмечал, что в этой стране «многие считают борьбу с капитализмом продолжением войны с Антантой, перенесенной в область духа и экономической организации, и рассматривают это как путь к практическому социализму, который позволит вернуть немецкому народу его самые благородные традиции»[85].

Идея борьбы с либерализмом – тем либерализмом, который победил Германию, – носилась в воздухе и объединяла социалистов и консерваторов, выступивших в итоге единым фронтом. Первоначально эта идея была с готовностью воспринята немецким молодежным движением, где доминировали социалистические умонастроения и где родился первый сплав социализма с национализмом. С конца 20-х годов и до прихода к власти Гитлера выразителями этой тенденции в интеллектуальной среде были молодые люди, сгруппировавшиеся вокруг журнала Die Tat и возглавляемые Фердинандом Фридом. Пожалуй, самым характерным плодом деятельности этой группы, известной как Edelnazis (нацисты-аристократы), стала книга Фрида «Конец капитализма». Сходство ее со многими издающимися сейчас в Англии и США произведениями очевидно. Там и здесь можно найти попытки сближения левого и правого социализма и одинаковое презрение к отжившим принципам либерализма, и, честно говоря, все это не может не вызывать тревоги. «Консервативный социализм» (а в несколько иных кругах – «религиозный социализм») – под этим лозунгом создавалась в Германии атмосфера, в которой добился успеха «национал-социализм». И именно «консервативный социализм» необыкновенно популярен у нас сегодня. Не означает ли это, что еще до начала реальной войны мы стали терпеть поражение в войне, ведущейся «в области духа и экономической организации»?

XIII. Тоталитаристы среди нас

Когда