Я подбежала к столу и принялась искать карточку, которая могла бы дать понять, от кого же подарок. Карточки не наблюдалось.

— А, Рыжая, ты уже вернулась? — вышел тут из своей спальни Марко. — Нравятся цветы?

— Красивые, — осторожно ответила я и отдернула руки.

Букетик-то, оказывается, от моего неадекватного соседа. Мало ли что в них…

— Отравлены? — уточнила я, указав на розы.

— Что?! — вытянулось у него лицо.

— Опрысканы какой-нибудь гадостью, от которой я начну чихать?

— Рыжая, ты с ума сошла?!

— Тоже нет? — Я терялась в догадках, не зная, что еще предположить. — Ты испортил мои вещи и пытаешься заранее извиниться?

— Еще гипотезы есть? — прислонился он к косяку плечом и сложил на груди руки.

— Есть, но совсем уж страшные, — честно призналась я. — Я боюсь их озвучивать. Все же надеюсь, что убить меня в твои планы не входит. Не до такой степени я тебе надоела.

— Элисса, а каких-либо более мирных идей у тебя нет? — поднял он одну бровь, явно насмехаясь надо мной.

— Нет, — подумав, призналась я и покосилась на букет.

Правда ведь нет. С какой стати Марко вдруг подарил мне цветы после многих месяцев тесного общения, я не могла сообразить.

— Ты — чудовище, знаешь об этом? — снисходительно улыбнулся он. — Цветы тебе в подарок, потому что мне вчера была приятна твоя ревность. Мне нравится, что я тебе нравлюсь. Знаю, что ты никогда в этом не признаешься, но я же не слепой.

— Чего-о-о? — выдохнула я, остолбенев от этого заявления. — Ты мне нравишься?

— Ну да.

— Ах, нра-а-авишься… — протянула я и взяла букет в руки. Поудобнее перехватила, чтобы не исколоть пальцы о колючки. — Так, значит, нра-а-авишься? — цедила я, приближаясь к наглецу.

— Эй, Рыжая, ты чего? — забеспокоился он и отлепился от косяка. — Ты мне это брось…

— Обязательно! Непременно брошу. — Прищурившись, я неторопливо шла к нахальному белобрысому негодяю.

— Элисса…

Хрясть! Шлепнула я его по груди. Промахнулась, вообще-то в лицо метила.

— Элисса!

Хлоп! О, совсем другое дело, до уха дотянулась.

— Рыжая, они ж с колючками!

Ох, как я разозлилась… Заподозрить, что он мне нравится?! Что я его ревную?! Вот этого бесцеремонного, самовлюбленного, который меня совершенно не слушается и делает всё по-своему?!

— Рыжая, ты горишь! — выкрикнул он, увернулся от очередной цветочной плюхи и выскочил в коридор.

— Горю! От негодования! — бросилась я в погоню.

— Да нет же, — оглядываясь через плечо, бросил он. — Ты по-настоящему горишь! Как при поступлении в академию!

— Ну, значит, быть тебе не только битым, но и поджаренным!

Мы успели добежать до холла. Я от души хлестала слегка подгоревшим букетом Марко, он уворачивался и, ничуть не опасаясь меня и моего огня, оглядывался, что-то шутил…

— Суарес?! — остановил возмездие возглас моей преподавательницы по управлению огнем. — Это что еще такое? Что вы себе позволяете?

— Караю, магистр Толлен, — сдув с лица полыхающую прядку, ответила я и осмотрелась.

Ой! Ой-ой-ой! Холл был полон, студенты жались к стеночкам, чтобы не пострадать от огня, при этом шушукались, посмеивались и показывали на нас пальцами.

— И за что же вы караете студента Мельхора? — нахмурив брови, спросила преподавательница.

— Э-э-э… — не могу же я вслух произнести весь тот бред, что он мне наговорил.

— Мельхор, может, вы мне ответите? — переключила она внимание на Марко.

— Мы немного повздорили и разошлись во взглядах на жизнь, — невозмутимо пояснил он ей, после чего повернулся ко мне. — Элисса, ты сама потухнешь или тебе помочь?

— Только попробуй!

— Хватит, — поморщилась магистр Толлен и щелкнула пальцами. Я сразу же погасла, а вокруг все вздохнули с облегчением. — Отработаете наказание в столовой, Суарес.

— Хорошо, магистр, — потупившись, отозвалась я.

Мы с Марко вернулись в наши комнаты. Шли молча, не глядя друг на друга. Потерявший приличный облик букет пришлось выбросить, и мне даже немного жалко стало. Цветы были очень красивые. К тому же не виноваты, что их даритель такой дурной, а я такая вспыльчивая. Причем в обоих смыслах, и в переносном, и в буквальном.

— Надо было тюльпаны дарить, — задумчиво проговорил мой сосед, на мгновение задержавшись на пороге своей спальни, и скрылся с глаз моих.

А я ушла к себе. И это он говорил мне, что я приставучая, сумасшедшая и ненормальная…

Ночью много думала. Я его ревновала? Он мне нравится?

С утра я встала расстроенная до безобразия. Кошмар какой-то! Он мне нравится. И я его ревновала к этой грудастой Амиральде, которой есть чем колдыхать.

Я грустно попрыгала и покачалась перед зеркалом. Не-а. Ничего у меня не всколдыхнулось, сколько я ни старалась.

Как жить? Как в люди выйти, если я в такой печали? Правда, печаль прошла после нескольких конфеток. Кто бы мог подумать, что обычные шоколадные конфеты имеют столь чудодейственный эффект? Надо будет написать записку хозяину «Сладостей Лифана». Пусть рув кондитер пришлет мне пару коробочек и запишет их стоимость на счет папы. Думаю, папуля не откажет дочурке и оплатит для нее конфетки. Отчего-то кажется, что скоро мне еще понадобится вкусное шоколадное успокоительное.

Закончив приводить себя в порядок и делать прическу, я открыла дверь и с опаской выглянула в гостиную. Пусто… Но как только я вышла, тут же приоткрылась дверь спальни Марко и в щель просунулась его голова. Внимательно оглядев меня, сосед спросил:

— Драться будешь, Рыжая?

— Не доводи меня, Белобрысый, тогда не буду, — хихикнула я от абсурдности ситуации.

— Я в следующий раз подготовлюсь. Воспользуюсь твоим тазиком. Ну, который боевой щит, — хохотнул он.

«А ведь он может», — подумалось мне. Нет, свой тазик я на поругание не отдам.

В общем, будучи существом добрым, незлопамятным и отходчивым, я простила Марко. В столовую мы шли вместе, хотя и не разговаривали по пути. Друзьям описывать причины вчерашнего водевиля тоже не стали.

А через несколько дней Марко выкинул очередной номер. Он куда-то исчез сразу после обеда и явился ближе к вечеру. Я в это время сидела в гостиной и читала учебник. Учебный год подходил к концу, маячила сессия, нужно было не только зубрить новое, но и освежить в памяти старое.

Когда хлопнула дверь, я подняла голову, посмотрела на своего соседа, вошедшего с коробкой в руках. Не увидев ничего интересного, вернулась к учебнику.