Джиму после установления контакта с Вольфом предстояло решить две задачи. С одной стороны, традиционная задача создания условий для продолжения контакта с Вольфом. Причем задача состояла в том, чтобы сделать для Вольфа общение с Джимом необходимым. Вторая задача состояла в том, чтобы отвести от Вольфа Александра, который на следующем этапе становился уже помехой для Джима и мог препятствовать решению стоявших перед ним задач. Более того, Александр мог выйти на служебные контакты Вольфа и, прежде всего, через него на архивы внешней разведки гораздо раньше Джима. А в том, что такая задача стояла перед Александром, Джим не сомневался.

Вольф довольно подробно описывает в своих воспоминаниях развитие контакта с Джимом. Прежде всего, Джим делал ставку на установление дружеских отношений. У Вольфа от первой встречи с Джимом в памяти остались два слова: свобода и дружба, которые для Джима, по его словам, являлись самыми важными в его жизни. Джим настолько часто их повторял в разных вариантах, что потом Вольф писал: «Я уже не помню, произнес ли он эти слова по-английски или по-немецки», но они остались у Вольфа в памяти. Понятно, что Вольф, как человек, проживший определенную жизнь и знавший мир, поначалу не придавал этим несколько патетическим понятиям того значения, которое они занимают в жизни американцев. Но главное-то для Джима и состояло в том, чтобы он остался в памяти Вольфа именно с этими понятиями. С одной стороны, они давали представление о жизненных ценностях Джима, а с другой — характеризовали его как человека довольно ограниченного, но честного. Такими в принципе европейцам должны были бы, наверное, представляться большинство средних американцев.

В поведении Джима, отмечал Вольф «не было ничего того, что довольно часто считается обычным для успешного бизнесмена, каким он, собственно, и был. Он говорил без высокомерия и самодовольства о своих делах, которым он, по его словам, обязан свой свободой. Он, будучи на службе в американской армии в Германии, начал с коллекционирования холодного оружия разных видов, которое нацисты оставили в больших количествах». И это положило начало его бизнесу. «Вместо того чтобы, как другие солдаты, удовольствоваться отдельными экземплярами, а в остальном предаваться легким развлечениям времен оккупации, он превратил свое хобби в прибыльное дело. Его знания о холодном оружии, оставшемся от различных нацистских организаций и подразделений вермахта в Золинген, стало ключевым моментом для основания его процветающего торгового предприятия. А для этого он обладал талантом, инстинктом, прилежанием и основательностью». Как считает Вольф, в этих его качествах приходилось убеждаться неоднократно. Успешное начало определило путь Джима в мир коллекционеров оружия и торговцев военным имуществом.

Как профессионал в общении с людьми, Вольф чувствовал интерес Джима к продолжению контакта. Оценивая, зачем Джиму это надо, Вольф предполагал, что у того превалировало любопытство. Как и все известные люди с достаточно интересной с обывательской точки зрения биографией, Вольф был склонен в некоторой степени переоценивать свое значение для окружающих. С другой стороны, Джим не уставал подчеркивать свой интерес коллекционера, что касается знакомства с Вольфом. Его интересовала генеральская форма Вольфа и полагающийся к ней кортик. А когда Вольф продемонстрировал ему свои охотничьи ружья, Джим, не колеблясь, тут же назвал свою цену. Единственно, что коробило Вольфа, так это то, что Джим в своем неподдельном интересе к немецкой истории, в том числе нацистского периода, фактически ставил его на один уровень с такими историческими персонажами, как архитектор Гитлера Шпеер или его заместитель Рудольф Гесс. Впрочем, в своих воспоминаниях Вольф отмечает, что, «когда наши отношения стали более дружественными, я стал понимать почти наивный интерес Джима к персонажам истории и в особенности к предметам и свидетельствам, которые могли напоминать о прошлом»[83].

Решающий успех в установлении с Вольфом доверительных отношений Джим добился к весне 1990 года. По поводу этого определения информации немного, хотя оно встречается практически во всех «шпионских» книгах. В книге Михаила Алексеева[84], что начиная с 1703 года в русском языке появляется слово «конфиденция» (лат. confidence) в значении «откровенность, основанная на доверии». В федеральном законе о внешней разведке от 8 декабря 1995 года в статье 6 говорится, что «для достижения целей разведывательной деятельности органам внешней разведки РФ предоставляются следующие полномочия, в частности установление на конфиденциальной основе отношений сотрудничества с лицами, добровольно давшими на это согласие»[85]. Другими словами, доверительные отношения всегда основываются на доверии и в основе этого доверия могут лежать различные факторы. Так, в статье И.Ю. Леоновой[86] отмечается наличие эмоциональной составляющей доверия, основанной на общности ценностей и мотивов. Отсюда понятна ставка Джима на дружбу, которую наряду со свободой он рассматривал как «самые важные в жизни». Разумеется, для лиц, установивших внешне случайный, по сути дела, контакт, для начала общностью может быть дружба, основанная на единых общечеловеческих ценностях и единых в чем-то интересах.

Сам Вольф отмечает, что «определенным этапом после моего многомесячного отсутствия стала встреча в мае 1990 года. Было воскресенье, день выборов, в последний раз проходивших в ГДР. Нам пришлось для этого оставить наш лесной дом и поехать на свой избирательный участок в Берлин. Незадолго до этого я вернулся из Москвы, куда уезжал из-за господствовавшей в Германии политической истерии и многочисленных личных нападок. Когда мы вечером добрались, наконец, к нашему дачному участку, у наших садовых ворот стоял квартет неожиданных гостей»: Александр, его жена Галина, Джим и Инге.

Встреча была организована Александром, который получил сообщение о возвращении Вольфа в Берлин из московского Центра. Дело в том, что в начале 1990 года Вольф уехал к своей сводной сестре Лене, проживавшей в Москве. Чтобы, как он пишет, «привести в порядок свои мысли и вдали от сумятицы в ГДР, в политическом исходе которой уже не было никаких сомнений, начать свою вторую книгу, в которой я хотел, как свидетель событий, отразить свои впечатления последнего года». У нас нет данных относительно того, встречался ли Вольф в Москве с руководством советской внешней разведки. Но необходимо исходить из того, что пересечение им границы фиксировалось советскими спецслужбами.

Как отмечает Вольф, тот «вечер стал началом дружбы, которая выдержала многие испытания и которая укреплялась с каждым годом. Андреа и я, — подчеркивает Вольф в своей книге[87], — определенно чувствовали, что от этого американца не может исходить ничего плохого».