— Я могу вам помочь? — вежливо, хотя и с опаской, осведомилась она.

— Меня зовут Бригит. Бригит ник Маэлсехнайлл, — ответила Бригит, и изумление, страх и уважение, мгновенно появившиеся на лиде женщины, стали достаточным доказательством того, что теперь та понимала, с кем разговаривает.

Коротко поклонившись, она жестом пригласила гостью войти, после чего громко окликнула кого-то по-норвежски, скорее всего, своего мужа. Из задней комнаты, держа в руках растопку для очага, выглянул Харальд и уставился на Бригит своими голубыми глазами, приоткрыв от изумления рот. Он даже не вздрогнул, когда дрова с грохотом обрушились ему прямо на ноги.

Они столпились в большой комнате дома, скромного по меркам королевской резиденции в Таре, но выглядевшего настоящим дворцом по сравнению с обычными крестьянскими домишками в Ирландии. Бригит обернулась, чтобы представить отца Финниана, но того уже нигде не было видно.

Исчезновение отца Финниана стало для нее неприятным сюрпризом, но отнюдь не избавило от отчаянного желания как можно скорее сбросить с себя грубую и колючую рясу и перепачканную засохшей кровью ночную сорочку, которую она не снимала после того, как убежала из Тары. Как только с представлениями и объяснениями было покончено, она спросила у Альмаиты, не может ли та одолжить ей что-нибудь из одежды, и Альмаита, запинаясь и извиняясь за то, что не подумала об этом сама, принесла ей нижнюю сорочку и шерстяное платье-брэт ярко-красного цвета.

Красный не был любимым цветом Бригит — она предпочитала другие тона, подчеркивающие цвет ее глаз, — но она была благодарна и за это, испытывая почти физическое облегчение оттого, что теперь можно снять изрядно надоевшую монашескую рясу. Она ловко подвернула платье на талии и подпоясалась кожаным ремнем. Несмотря на то, что срок ее беременности составлял уже несколько месяцев, ее фигура по-прежнему сохраняла ту стройность и изящество, ради которых уже погибли несколько мужчин. Это было хорошо и очень кстати. Ей понадобится все ее очарование, если следующие несколько дней пройдут так, как она надеялась. Свою старую одежду она оставила валяться на полу, чтобы ее прибрала Альмаита.

Затем Бригит поведала сгоравшим от нетерпения норманнам байку о том, как оказалась здесь (это и впрямь была байка, не имевшая почти ничего общего с действительностью), и на протяжении последующих двадцати четырех часов отдыхала, позволяя прислуживать себе. Она встретилась со столькими новыми людьми, что их лица и имена слились для нее в одно неразличимое пятно. Оставшись наконец наедине с Ха- ральдом, она сумела убедить юношу в необходимости устроить ей встречу с каким-нибудь влиятельным викингом. В результате чего она и оказалась сейчас в роскошно обставленной комнате богатого дома, в очаге которого пылал огонь.

Ирландка Альмаита обращалась к ней, переводя слова норманна, который сидел за столом лицом к ним. Харальд неуверенно улыбнулся ей. Он отреагировал на ее появление именно так, как она и предполагала: словно большая собака, хранящая верность хозяину, вернувшемуся после долгой отлучки. И, подобно собаке, не подозревающей о сложностях большого мира, Харальд ничуть не удивился ее появлению. Да, он пришел в щенячий восторг и даже смятение, но вовсе не был изумлен.

— Он говорит, ваше высочество, — переводила Альмаита, — что вы должны еще раз пояснить ему, почему оборонительные рубежи Тары настолько слабы. Он полагал, что Тара — резиденция верховного короля и что там стоит большая армия.

Харальд заерзал на месте, и Бригит догадалась: он боится, что она выйдет из себя. Его страхи были вполне оправданы. Разговор затягивался куда дольше необходимого, и, несмотря на то что его результат имел для нее жизненно важное значение, терпение ее было на исходе.

— Передай ему, — сказала она, — что большую часть воинов, обороняющих Тару, составляют ри туата и их люди. Известно ли ему, кто такие ри туата? У них есть такое понятие?

— Я скажу «ярл», ваше высочество, это похожее понятие.

— После смерти моего супруга ри туата вернулись в собственные королевства. В Таре есть воины, но их немного, намного меньше, чем могут собрать фин галл… северяне. Фланн мак Конайнг, который сейчас сидит на троне, — всего лишь претендент, и они не встанут на его защиту.

Альмаита перевела ее слова. Харальд заерзал еще сильнее. Бригит же оставалась совершенно неподвижной. Мужчина за столом сверлил ее взглядом, постукивая пальцами по деревянной поверхности. Бригит, не мигая, встретила его взгляд. Харальд через посредство Альмаиты и с помощью тех немногих ирландских слов, которые знал сам, уверил ее, что этот человек — важный предводитель фин галл, он только что разграбил Клойн и пользуется всеобщим уважением и авторитетом.

Бригит надеялась, что Харальд прав. А вот сама она уже начала в этом сомневаться. Этот тип задавал слишком много вопросов, иногда перефразируя один и тот же вопрос другими словами. Похоже, он просто не умел принимать решения с уверенностью настоящего вожака, чего она от него ожидала.

Тем не менее она не могла отрицать, что выглядел он достаточно состоятельным, а ведь это богатство должно было откуда- то взяться. Да ведь и сама она ровным счетом ничего не знала об этих людях. Так что ей не оставалось ничего иного, кроме как положиться на Харальда, довериться Альмаите и надеяться, что этот человек поможет ей вернуться на трон Тары.

Теперь с мужчиной заговорил Харальд. Тон его голоса был уважительным, но не заискивающим или угодливым. Бригит вдруг расслышала одно имя, которое тут же вспомнила. «Ну, разумеется! Никакой это не Торгрим. Торгрим совсем другой. А это — Арнбьерн. Тот самый, кого они называют Белозубым».

И вдруг Бригит ощутила, как уверенность ее пошатнулась. «Ради всего святого, что я здесь делаю?» — спросила она себя. Она фактически предлагала свое королевство этому человеку, какому-то ублюдку-язычнику фин галл, строя свое будущее на одной только вере в него, прекрасно сознавая при этом, что ни одному из фин галл доверять нельзя ни на грош.

Но потом она взвесила свои шансы и вспомнила, что, каким бы ужасным он ей ни представлялся, иного выбора у нее просто не было.

Они работали сначала голыми руками, потом кирками и лопатами, осторожно снимая слой за слоем. Подняли с дымящегося остова того, что некогда было королевской резиденцией, тяжелые обугленные балки кровли и аккуратно сложили их в сторонке. Груды соломы, чудом уцелевшей в огне, возвышались над пожарищем, подобно могильному кургану. А под ними лежали обгорелые остатки глиняных стен, твердые, как керамика. Минуло уже шесть дней, а от них по-прежнему шибало невыносимой вонью.

Пожар уничтожил большую половину огромного дома. Вырвавшись на свободу из спальни Бригит, где, скорее всего, и начался, он прорвался сквозь стену в соседнюю комнату, вскарабкался до потолка и принялся жадно пожирать соломенную кровлю, обретя второе дыхание. Королевская резиденция превратилась в ревущий, затянутый дымом и пеплом ад, и мужчины, женщины и дети Тары бросились на борьбу с ним, подобно ангелам, объявившим войну дьяволу. С помощью всего, что попадалось под руку, они растаскивали в стороны горящие обломки, заливая огонь ведрами воды.