Пусть снова в ударе не дрогнет рука,

Пусть снова в крови искупается сталь —

С дуба — по шубе, а с мира — печаль.

Рассветом мы вышли, придем к вечеру,

Мы с миром играем в смешную игру,

Барбудо Эрнесто забрался на ель,

А рядом ползет команданте Фидель.

Резкие ритмичные аккорды рок-н-ролла подчеркивали хулиганские, разухабистые слова песни:

Ему невдомек, что до фени вообще —

На чьей стороне быть товарищу Че.

Не просто наемник тропою лесной —

Художник по жизни и новый герой.

Мой друг Пиночет как-то мне говорил:

Там скучно живется, где нет заводил,

Им главное вовремя фишку просечь,

Что будет потом — то отдельная речь.

Неярко блестит под луной пулемет,

Из леса выходит карательный взвод,

Так было везде и во все времена —

Менялись лишь только одни имена.

Последний куплет вызвал явное оживление среди слушателей.

Менялись булыжники на топоры,

Менялись вожди и законы игры,

Менялись эпохи, менялись места,

Стабильна была лишь одна крутота.

«Эх!» — резким движеньем в казенник заряд —

Скончается в муках подстреленный гад!

Где раньше секира кольчугу драла —

Там ныне взрывчатка и бензопила!

Так радуйтесь те, кто познал крутизну!

И радуйтесь, люди, познавши войну!

Сквозь смех автоматов и рев батарей

Идут капитаны кровавых морей!

Он встанет, как раньше бывало не раз,

Он выполнит невыполнимый приказ,

И мощным дыханием мир ужаснет

В грохоте залпов его пулемет.

Последние несколько куплетов мне пришлось менять на ходу, уж больно они не соответствовали времени и слушателям.

Когда я закончил петь, слушатели молчали, переваривая услышанное. Уж больно непривычно для них было наложение серьезных слов на плясовую мелодию.

— Ну, потом еще спою, — помог я им, откладывая гитару в сторону.

Все, кроме «гостей из будущего», как показалось мне, облегченно вздохнули и вернулись к своим неспешным разговорам. По долетавшим до меня обрывкам фраз я понял, что некоторые обсуждают только что услышанные песни. Ко мне на лавку подсел свежеиспеченный командир партизанского отряда.

— Ну ты даешь! — тихонечко сказал Слава, ткнув меня кулаком в бок. — Я думал, комиссара Кондратий хватит.

— Ну, извини, настроение такое, хулиганское было.

— А у меня подарок тебе есть, — улыбнулся Трошин.

— А чего не даришь?! — Я изобразил возмущение.

— Минуточку… — И Слава выскочил в сени.

Вернулся он буквально через пару мгновений с каким-то длинным, метра полтора, свертком.

— На, владей!

Я развернул толстую ткань. СВТ. Снайперская.

— Откуда?

— Бойцы у немцев две штуки нашли, вот я и решил тебе подарить.

— Слав, спасибо, конечно… Но мне она без надобности… А вот вам — пригодится…

— Да ты в прицел посмотри! А бой какой! А то ты все с «Дегтяревым» таскаешься…

— Так, сядь, — я показал рукой на лавку рядом с собой. — Мне и с автоматом хорошо. Я все равно накоротке работаю, а вот вам эта винтовка поможет немцам сильно жизнь попортить, — продолжил я увещевать Трошина. — Тебе Александр Викторович про засады рассказывал?

— Ну?

— Не «нукай»! А про тактику «осиного роя» говорил?

— Нет.

— Пойдем покурим, — я мотнул головой в сторону двери.

…Мы уселись на завалинку и закурили. Хлопнула дверь — и вслед за нами с крыльца спустился Белобородько:

— Не помешаю?

— Да нет, Василий Иванович, присаживайтесь. Вам тоже полезно послушать будет, — ответил я.

— Про музыку вас хотел спросить, Антон Олегович…

— Чуть позже, — перебил я его, — мы сейчас про войну разговариваем. А потом я с удовольствием поговорю с вами и про музыку, и про поэзию… — Слава, услышав мой тон, только хмыкнул.

— А ты не регочи, товарищ майор! А сделай серьезную рожу и внимай… или внемли, во! Что такое осиный рой, представляешь?

— А то! Не осиный, конечно, но пчел хорошо себе представляю…

— Смотри, у вас есть несколько вариантов. Первый — классическая засада с полным уничтожением противника, захватом трофеев и долгой стрельбой. Этот вариант хорош именно наличием трофеев, но, боюсь, вам пока доступны для таких нападений только одиночные машины и повозки. Вариант второй — минирование. Тебе про него командир наш должен был подробно рассказать… — Вячеслав кивнул. — Ну, и третий — обстрелы. Представь, метрах в двухстах-трехстах от дороги лежит снайпер с группой прикрытия. Выстрелил и отошел. Через два часа — уже в нескольких километрах от первой точки работает.

— А какой в этом смысл? — встрял Белобородько.

— Если снайпер — не лопух, то он попадет. Лучше всего — в водилу или офицера. А у немцев — орднунг превыше всего. То есть они должны гада этого стрелючего, поймать. Соответственно — остановка. И хорошо, если одной машины или повозки, а то — вся колонна стоять будет. Если место позволяет, снайпер не один, а два раза выстрелить сможет, но в любом случае потом — отход.

— А мне нравится! — воскликнул Трошин. — С двумя винтовками мы же две группы сможем на дело отправить! И за день, если и не перекрыть дорогу, то езду по ней замедлить очень существенно!

— Что-то похожее финны делали в тридцать девятом, — внезапно подал голос комиссар.

— Да, только они в основном против фронтовых частей действовали. А вы, Василий Иванович, хоть одну эту пресловутую «кукушку» живьем видели?

— Нет.

— Вот видите! А слухов сколько? Хотя у них мастера серьезные были. По триста-четыреста подтвержденных… — заметив изменившийся взгляд комиссара, я осекся.

— А вы…

— Откуда знаю? — продолжил я за него. — А анализом кто-то заниматься должен, так? И методы перенимать…

— Вы… извините, я не сообразил…

— Так, что-то мы отвлеклись. Слав, и запомни, что шаблонные действия — это плохо! Наработанные, подготовленные, но не шаблонные.

— Вы же покажете, так?

— Нет, командир уже сообщил нам, что это — последний день вместе с новым отрядом, и завтра нам предстоит рывок на юг. «Странно, а почему он Трошину это не сказал? Хотя, может, Слава его неправильно понял…»

— И что, никто нас учить больше не будет? — несколько потерянно спросил командир партизан.