Когда же, однако, указанное упражнение применяется в терапевтических целях для развития у человека способности чувствовать и выражать гнев, оно должно обязательно сопровождаться гневными словами. Такие слова объективируют испытываемое чувство и помогают лучше сфокусировать все действия. Произнося во время нанесения ударов по кровати слова вроде «как я разгневан!» или «как я зол!», мы объединяем работу разума с деятельностью тела. И в данном случае тон голоса также отражает и определяет собой качество испытываемых чувств. Если человек бьет изо всех сил, а говорит вялым и тихим голосом, это свидетельствует о ясно выраженном расщеплении личности. Использование голоса обеспечивает резонирование трубы, образующей собой туловище, и в значительной степени увеличивает энергетическую заряженность всей процедуры. Японцы давным-давно знакомы с данным явлением и используют мощный звук для придания силовой акции большей эффективности. Так, они способны разбить кусок толстой доски резким ударом ладони, если в момент касания произнесут мощный звук «ха!». Насколько энергично и сочно человек произносит слова «как я разгневан!», настолько и силен испытываемый им гнев. Причем в данном случае важна не просто громогласность, а вибрация и насыщенность издаваемых звуков. Фраза «как я разгневан!», произнесенная не очень громко, но с подобающей интенсивностью, густотой и сочностью, обеспечивает лучшую разрядку чувств, чем самый оглушительный крик.

Еще одно упражнение, которое я использую в групповых занятиях, состоит в понуждении участников направлять свой гнев против меня. В ходе данного упражнения группа усаживается в круг, а я поочередно встаю или склоняюсь перед каждым из своих пациентов. Всех участников занятия я прошу держать кулаки наготове, решительно выдвинуть подбородок вперед, раскрыть глаза как можно шире и, помахивая передо мной кулаками, говорить: «Я могу убить вас». Цель этого упражнения – добиться появления в глазах гневного выражения, что дается большинству людей с огромным трудом. Если кто-то из участников жалуется, что не испытывает ко мне никакого гнева, я отвечаю, что не интерпретирую их гнев как нечто, направленное лично против меня. Я также поясняю, что все это напоминает актерскую игру – а актеры должны обладать умением вкладывать подлинные чувства во все, что они делают. С помощью моих призывов и благодаря поддержке всей группы почти каждый из участников оказывается в состоянии в какой-то мере почувствовать реальный гнев. Никто и никогда не пытался при этом напасть на меня, но я все же держусь за пределами радиуса досягаемости ударов пациентов, а тот факт, что они сидят, обеспечивает мне дополнительную защиту. Даже когда я выполняю указанное упражнение наедине с самим собой, то моментально ощущаю, как волосы у меня на голове начинают вздыбливаться. Глаза при этом сужаются, рот начинает издавать настоящее рычание и я ощущаю, как легко могу в этом состоянии напасть на кого-нибудь. Но достаточно мне поменять выражение лица, как все «страшные» чувства тут же испаряются. Для меня это служит еще одним подтверждением того, что чувство идентично приведению в действие – или, иначе говоря, активации – надлежащих мышц. Именно неспособность отдельных людей мобилизовать свою мускулатуру несет ответственность за отсутствие у них чувства гнева. В равной степени справедливо и то, что неспособность ряда индивидов активизировать те мышцы, которые ответственны за испускание звуков, сопровождающих плач, делает для них очень трудным делом почувствовать и выразить свою печаль.

Для того чтобы выразить чувство гнева, самую важную роль играют глаза. Я обнаружил, что люди, глаза которых в той или иной степени безжизненны – иными словами, тусклы и лишены всякой искорки, – испытывают серьезные трудности с переживанием ощущения гнева. Хорошо помню одного своего пациента, находившегося в подобном состоянии. У него было очень тяжело вызвать какое-нибудь сильное чувство. Он был весьма яркой личностью и при этом полностью контролировал все, что говорил или делал. Подобное свойство позволяло ему добиваться серьезных профессиональных успехов, но оно же порождало в нем депрессивное состояние. Он страдал от затяжных головных болей и часто чувствовал себя выжатым как лимон. Причины этого состояли в необходимости тратить прямо-таки титанические усилия на поддержание должного уровня самоконтроля. Однажды, когда он лежал передо мной на кровати, я поместил два пальца правой руки в точку соединения головы с шеей – в то место, которое находится точно напротив зрительных центров, располагающихся в мозге. Моя левая рука покоилась в это время у него на лбу, удерживая голову. Производя пальцами сильное давление в области основания черепа, я попросил его широко открыть глаза и мысленно представить себе облик матери. Как только материнское лицо всплыло в воображении моего пациента, глаза у него тут же вспыхнули, и в нем пробудилась бешеная ярость. Он хотел убить ее. Когда упражнение завершилось, я был восхищен случившейся в нем трансформацией. Он стал выглядеть на пятнадцать лет моложе, а лицо его обрело такую живость, которую я до этого не наблюдал в нем никогда. Его неизменная усталость куда-то ушла, он чувствовал себя полным энергии. По его словам, когда перед ним встал образ матери, то он увидел в ее глазах отсвет ненависти и это вызвало в нем вспышку гнева. Я питал надежду, что он добился существенного перелома в себе и что случившаяся с ним трансформация сохранится надолго, но этого, к сожалению, не произошло. Когда он пришел ко мне на следующей неделе, то передо мной предстал человек, который снова вернулся к своему вечно утомленному и полностью контролируемому Я. Перед ним промелькнуло лишь мимолетное видение того человека, каким он мог бы стать, если бы сумел целиком мобилизовать свои чувства, но для того чтобы это видение стало подлинной явью, все-таки требовалось длительное время и большая работа. Он все еще не умел свободно плакать.

Каждая зажатая мышца, каждый «закоченевший» участок его тела хранил в себе импульсы гнева, и в принципе для восстановления интегральной цельности и свободы тела нужна была агрессивность. Главными человеческими инструментами проявления агрессии являются руки и ладони, и ребенок уже на самой ранней стадии жизни учится выказывать свой гнев именно с их помощью. Однако нанесение ударов является вовсе не единственным средством такого проявления. В этих целях вполне можно также царапаться, и существует множество детей, которые так и поступают. Девочки и женщины заметно чаще выражают свой гнев с помощью царапанья, и в этом может заключаться одна из причин, почему мы традиционно отождествляем их с кошками или другими представителями семейства кошачьих. Часто я, стремясь помочь своему пациенту мобилизовать ресурсы энергии и вызвать в глазах проявление чувств, требую от него пристально смотреть мне в глаза, когда он лежит на кровати,