– Понимаю, – сказал Джеймс, – в пещеру?

Темперанс покачала головой. Она не хотела такого уединения с ним. Тогда он направился к плоской скале и сел на траву. Она опустилась рядом.

– Что же заставило вас подняться на гору? Ведь вы не разговаривали со мной все эти недели, за исключением минут, когда кричали на меня! Да и уверены ли вы, что такой болван, как я, поймет вас?

Она едва не выпалила, что соскучилась по нему.

– Нам нужно обговорить вашу свадьбу.

– Ах, это…

Джеймс взял травинку, закусил ее и посмотрел на небо.

– Делайте что хотите. Свадьбы по женской части.

– Я думаю, то есть хочу сказать... Вы хотите жениться на ней?

Джеймс медленно повернулся и посмотрел на нее.

– А вы знаете, как иначе спасти этот никчемный клочок земли? Эту деревню, над которой люди смеются?

Темперанс глубоко вздохнула и сосчитала про себя до десяти.

– Мне кажется, мы должны забыть то, что было сказано... и что было сделано... тогда. То, о чем мы узнали после, гораздо важнее наших личных проблем.

Джеймс опустил глаза и посмотрел на ее щиколотку. Темперанс вспомнила, как он целовал там ее маленькую косточку, и запретила себе вспоминать ту ночь.

Джеймс поднял на нее холодный взгляд.

– Я могу забыть все, – тихо произнес он. – Отныне той ночи не существует.

– Отлично! – твердо сказала Темперанс и протянула ему руку.

Это было ошибкой. Он несколько мгновений держал ее руку, и она знала, что потяни он хотя бы на волосок ее ближе к себе, она окажется в его объятиях. Взглянуть на него она не посмела.

Но он не притянул ее к себе и отпустил ее ладонь. Темперанс перевела дыхание и вытащила из кармана ручку и маленькую записную книжку.

– Мне нужно все знать о ней... о Кенне, чтобы я могла подготовиться. Какие цветы она любит? Какой у нее любимый цвет? Как вы считаете, ей понравится более официальная свадьба или наоборот? Кто ее самые близкие друзья в деревне?

Джеймс ничего не отвечал. Он лежал на траве, грызя травинку, и смотрел в небо.

– Не имею представления, – наконец сказал он.

– О чем?

– Обо всем. Я ее плохо помню.

– Но, судя по рассказам в деревне, вы оба были безумно влюблены друг в друга. Страстно! И разлучить вас было все равно, что убить ваши души.

Джеймс фыркнул от смеха и переправил травинку в другой угол рта.

– Мы были детьми.

Темперанс не сдавалась.

– Но я хорошо помню, как вы рассказывали мне, что были влюблены в деревенскую девушку.

– Может, и был. Кто знает, что такое быть влюбленным? – он повернулся к ней. – Вот вы знаете?

– Нет, не знаю, – быстро ответила она, снова взяв записную книжку. – Тогда опишите мне первого ягненка, которого вы вытащили на свет божий.

Джеймс улыбнулся, глядя в небо.

– С черной мордочкой, три ноги тоже черные. Я прятал его на горе, чтобы никто мне не приготовил его на обед.

– А что больше всего любят ягнята?

– Маргаритки, – ответил Джеймс не задумываясь, а потом посмотрел на Темперанс.

– Вы помните своего первого ягненка, а первую любовь не помните? – спросила она, прищурившись.

– Ладно, я помню, что у нее были очаровательные длинные ножки, – ответил он с улыбкой, – у Кенны, не у овцы.

– Понятно, – сказала Темперанс, записывая в блокнот, – как у лошади.

– Нет, не как у лошади. Кенна была самой хорошенькой из всех детей в деревне. Ее мать умерла, когда она была еще совсем девочкой. Отец молился на свою дочку. Все, что она хотела, он ей тут же доставал.

– Понятно, – проговорила Темперанс, записывая, – единственный и избалованный ребенок.

– Вы ревнуете к женщине, на которой я женюсь, вместо того, чтобы жениться на вас?

– Не смешите меня, – огрызнулась Темперанс, – я не хочу ни за кого замуж. Мне нужно вернуться в Нью-Йорк как можно скорее. Там много людей, которые...

– ...нуждаются в вас, вы уже говорили. Так где я остановился?

– Пока что вы еще ничего мне не рассказали, что помогло бы мне в подготовке к свадьбе. Ваша тетя говорила, когда Кенна будет здесь?

– Через три-четыре дня, – пожал плечами Джеймс, – я не помню. В общем, скоро.

Темперанс опять отложила блокнот и посмотрела на него.

– Джеймс, меня это не касается, но женитьба – очень серьезное мероприятие, может, вы обдумаете все как следует, прежде чем решитесь на это?

Джеймс стал серьезным.

– У меня есть выбор? – тихо, но выразительно спросил он. – Разве могут мои желания быть выше желаний тех, кто здесь живет? Разве я могу сказать, что не хочу жениться на женщине, которую почти забыл, а потом безучастно наблюдать, как тех, кто прожил здесь сотни лет, выселяют отсюда? Что будет с людьми, вроде Слепой Бренды, если я не женюсь?

– Она и вся ее семья будет чудесно существовать на доходы от книг Бренды, – ответила Темперанс, – от книг, для которых я недавно нашла издателя.

– У вас на все готов ответ! Вы знаете, как решить все проблемы на свете? – тихо спросил Джеймс.

Темперанс поднялась.

– Когда-то я знала все, – ответила она и к своему ужасу услышала в своем голосе слезы. – Моя жизнь была нормальной, осмысленной, у меня была цель. А сейчас я не знаю ничего! Не знаю, кто я, не знаю, чего я хочу, я больше ничего не знаю!

Джеймс не шевелился. Он продолжал лежать на траве, заложив руки за голову и не сводя с нее глаз. Темперанс ударила его ногой по ботинку, развернулась и пошла вниз.

Джеймс продолжал лежать, смотреть в небо и улыбаться.

– Любовь и не такое вытворяет, – произнес он и вернулся к стаду, где подозвал к себе Рамси.

– Отправляйся в Эдинбург и отвези письмо!

– Случайно не ей? – ухмыльнулся Рамси.

– Следи за своим языком! – оборвал Джеймс сына. – Твоему дяде Колину.

Рамси оживился: его дядя Колин был очень забавным человеком.

– Я хочу, чтобы он кое за кем послал в Нью-Йорк.

– В Нью-Йорк! – присвистнул Рамси. – Но она именно туда хочет поехать!

Джеймс так посмотрел на Рамси, что тот замолчал. Но ненадолго.

– Мне кажется, ты должен поухаживать за ней. Ты ей уделяешь меньше внимания, чем своим лошадям! – заявил мальчик.

– Когда мне потребуется совет ребенка, я обращусь к тебе. У тебя же нет проблем с Элис, так ведь? Я еще не готов к внукам.