— Он хочет, чтобы мы предоставили Бетани возможность развлекаться.

— Знаю.

— Не думаю, что это правильное решение.

Энни же вознамерилась прислушаться к мнению отца.

— Папа сказал, что будет во Флориде на следующей неделе, и посоветовал нам набраться терпения.

— Он любит Бетани.

Энни кивнула, лишь сейчас осознав истинную глубину его чувства.

Бетани и Макс расположились на старомодных качелях на крыльце отеля. Ужинали они вместе с Рустером, но сразу после еды тот извинился и отправился в гостиницу, как он пояснил, отдыхать.

— Ты, должно быть, очень устал, — сказала Бетани, несильно раскачиваясь.

Макс сидел, обняв ее одной рукой за плечи.

— Я не настолько устал, чтобы не быть в состоянии наслаждаться временем, проведенным с тобой.

— Может, тебе тоже следует пойти спать? — предложила Бетани. — В нашем распоряжении весь завтрашний день.

— Еще рано, — зевая, заявил он.

Бетани была очень этому рада. Она положила голову ему на плечо.

— Хотя мы и говорили обо всем на свете, я практически ничего о тебе не знаю.

— Не люблю говорить о себе, — признался он.

— Да, я заметила.

— О чем ты хотела спросить?

Из сотен роившихся в ее голове вопросов она задала самый малозначащий:

— Сколько времени вы с Рустером дружите?

Макс часто заморгал, и Бетани поняла, что он изо всех сил борется с дремотой.

— Большую часть жизни. Он одного возраста с моим братом, и в детстве мы жили по соседству. Тебе также известно, что у нас был общий бизнес, в котором он занимался рекламой.

Бетани согласно кивнула.

— Он женат?

— Нет. Ну, когда-то давно был, но его брак продлился недолго. Сейчас он… как бы так выразиться, меняет подружек. Нет, лучше будет сказать — спутниц жизни.

— Он присоединяется к тебе, только когда ты разъезжаешь по стране, верно?

— Верно. Месяц летом и иногда несколько недель весной и осенью.

— Как насчет семьи?

— У Рустера или у меня?

— У тебя.

— Есть брат Люк, на десять лет меня старше. Принял на себя управление делами на время моего отсутствия. Дети его давно выросли, и при всякой удобной возможности он отправляется в Австралию и Новую Зеландию. Мы видимся примерно три-четыре раза в год, когда я бываю в Калифорнии.

— Твои родители живы?

— Они умерли один за другим в конце девяностых.

Бетани уже было известно, что его единственная дочь также скончалась в юном возрасте.

— Ты когда-либо был в Сиэтле? — поинтересовалась она.

— Всего один раз. Мы с Рустером ездили по полуострову Китсэп, а потом по лесам пару лет назад. Места там красивые.

— Мне тоже нравятся.

— Ты живешь в том же доме, где раньше жила с Грантом?

Бетани сочла его вопрос интересным.

— Да. Это единственное место, которое мои дети считают своим домом. В их жизни и без того было много переворотов, поэтому я не решилась лишить их еще и этого.

— Ты когда-нибудь задумывалась о переезде?

— Нет.

И это было правдой. Бетани была очень привязана к их коттеджу и не помышляла о смене места жительства.

— Хочешь еще что-то обо мне узнать? — спросил Макс.

— А у тебя есть дом?

Она не увидела, а скорее почувствовала, как он улыбается, зарываясь лицом ей в волосы.

— Я в нем не нуждаюсь. Где бы я ни оказался, там и будет мой дом. Однако у меня есть особняк в Калифорнии.

— Ты часто туда ездишь?

— Нет.

— А друзья, кроме Рустера, у тебя имеются?

— Есть парочка.

— Как ты живешь?

— Ты о деньгах? Мои потребности очень скромны. Мне много не надо.

Бетани понимала, что у них с Максом очень мало общего, но это ничуть ее не смущало. Влечение, которое она к нему испытывала, возрастало с каждой минутой. Макс провел в пути двадцать часов ради возможности увидеть ее. Даже сейчас, буквально валясь с ног от усталости, он продолжал находиться в ее обществе. Она не сумела представить Гранта сидящим на качелях рядом с ней.

Нет, это нечестно. Их нельзя сравнивать. Двое этих мужчин были абсолютно не похожи друг на друга — ни в чем. Грант всегда будет амбициозным, настроенным на успех. Она знала это и тогда, когда выходила за него замуж.

Макса, казалось, нисколько не заботили ни карьерный взлет, ни финансовое благополучие, по крайней мере в настоящее время. Единственное, что Бетани могла сказать наверняка, — это то, что в мире нет ничего постоянного и вечного.

Бетани инстинктивно догадалась, что в любви этот человек отдает всего себя. Грант тоже в этом ей клялся, но он предал их любовь, свои брачные клятвы, не заботясь о том, какую сильную боль причиняет этим своим детям.

Помолчав несколько минут, Макс произнес:

— Из того, что ты мне рассказала, я заключил, что тебе пришлось искать утерянную веру в Бога после того, как Грант оставил тебя.

— Да, — удивленно произнесла Бетани.

— Ты помогла мне понять, что я должен поступить так же — помириться с ним.

— В самом деле?

— Мы с Создателем не в лучших отношениях с тех пор, как он забрал у меня Кэтрин. Моя дочь прожила дольше, чем предвещали лучшие светила медицины. Мне тяжело было потерять сначала ее, а потом еще и Кейт… — Некоторое время он молчал, потом добавил: — Смерть жены явилась для меня сокрушительным ударом, и с тех пор я перестал уделять внимание собственной душе. Затем, когда я менее всего ожидал этого, в мою жизнь ворвалась ты.

— Ворвалась? — переспросила Бетани, удивленно вскидывая брови. — Ворвалась?

Он засмеялся:

— Ну хорошо, ты появилась в моей жизни. Впервые с тех пор, как похоронил Кейт, в моей душе зашевелилось чувство. Я вдруг понял, что могу дышать, не испытывая боли. Я стал задумываться о будущем. Должен признаться, мне чертовски это понравилось, а потом… потом ты уехала.

Бетани крепче прижалась к Максу, не зная, что ответить.

— У меня был выбор, — продолжал Макс. — Либо снова обозлиться на жизнь, либо быть благодарным тебе за столь своевременное вмешательство.

— И?..

— И я выбрал благодарность. Не пойми меня неверно, мы с Богом еще не восстановили прежние отношения, но уже двигаемся навстречу друг другу.