У берегов острова встречались скопления скальных обломков, выступающих из воды, точно спины спящих левиафанов — сверху отглаженных перехлестывающими через них волнами, а под поверхностью воды шершавых от облепивших их кораллов. Камушек лежал на одной из таких естественных террас и, пользуясь отливом, наблюдал за бурной подводной жизнью. Бережно охраняя от влаги кусочек пергамента, он пробовал зарисовать животное, укрывавшееся в углублении между актиниями. Время от времени между разноцветными султанами просовывались длинные клещи или щупальца, осторожно исследовали окружение и тут же быстро прятались обратно. Среди подводных зарослей мелькал панцирь, усыпанный пятнышками коричневого, розового и лилового цвета, его почти нельзя было отличить от фона. Вся толща воды шла волнами, мешая наблюдениям. Камушек критично глянул на свое произведение и тяжело вздохнул. Если б еще эти проклятые цветы не были так подвижны… Интересно, что морские растения часто двигаются независимо от волн и течений, совсем не так, как надлежало бы представителям растительного царства.

«У него имеется четыре щупальца, с помощью которых он плавает, и пара роговых клещей. Левые крупнее правых и более изогнуты, — написал парнишка под рисунком. — Много времени проводит в укрытии…»

Он в задумчивости прикусил кончик чертилки, но тут же поспешно вынул ее и старательно сплюнул. Свинец ядовит. Около укрытия пятнистого существа проплыла стайка небольших голубых рыбешек. Из колышущихся зарослей мгновенно выстрелило длинное щупальце и выхватило одну рыбку.

«Питается маленькими рыбками», — дописал Камушек с удовлетворением и снова погрузился в созерцание морской пучины. Вдруг его внимание привлекло какое-то быстрое движение неподалеку. Какие-то стройные тела мелькали-метались в изумрудно-голубом пространстве. Казалось, что они гоняются друг за другом. Парнишка с любопытством свесился как можно дальше над краем рифа, стремясь разглядеть, что происходит. Акулы, о которых он столько читал? Эти грозные хищники редко гостили у берегов Ленгорхии, но бытовало множество рассказов об их величине, острых зубах и жуткой прожорливости. Но даже если это неправда и средняя акула не достигает размеров рыбачьей лодки (что Камушку казалось сильным преувеличением), эти существа, столь быстро перемещавшиеся под водой, определенно были слишком малы, чтобы быть акулами. Один из серых силуэтов подплыл поближе. Камушек не отрываясь, увлеченно разглядывал странное создание. Волнующаяся поверхность воды слегка изменяла формы. Снизу на Камушка смотрели широко расставленные круглые глаза, размещенные на плоском лице. Прядь волос, росших на макушке, колыхалась в воде, точно струйка дыма. Коренастое туловище этого существа сужалось и переходило в хвост, оканчивавшийся горизонтальным, довольно широким плавником. Это, несомненно, была сирена. Небольшая и казавшаяся совсем не опасной. Разумеется, она совсем не напоминала тех грудастых красоток, которых полно во всех моряцких легендах. Сирена — водное существо и прекрасно приспособлена для жизни в этой среде.

Парнишка и сирена наблюдали друг за другом. Другие сирены постепенно перестали беспорядочно кружить по мелководью и собрались вокруг скалы. Камушек торопливо делал наброски, заполняя пергамент изогнутыми линиями. У него руки дрожали от возбуждения. Сирены собирались все плотнее друг к другу, сдержанно жестикулируя коротенькими ручками и соприкасаясь головами. Похоже было, что они советуются или что-то сообщают друг другу. Камушек готов был поставить на заклад свою голову, что волнения в стаде сирен вызвало его присутствие. Видно, сирены были точно так же захвачены врасплох этой встречей, как и он сам. Увлеченный, он хотел рассмотреть все как можно лучше и, подпираясь руками, свесился еще ниже.

Нападение произошло мгновенно. Гибкое серое тело взвилось над поверхностью воды, а сильные пальцы вцепились пареньку в волосы. Он потерял равновесие и рухнул в волны. Вода вокруг вспенилась от расталкивающих друг друга сирен. Камушек невольно задержал дыхание и стиснул веки, защищая глаза от жгучей соли. Он ударился обо что-то головой. Животом проехался по шершавой поверхности скалы, обросшей кораллами и раковинами. Острые когти процарапали его спину, впились в плечи. Его тащили куда-то по дну, и парнишка решился открыть глаза. Повсюду толклись пепельные скользкие туловища. Он неловко отталкивал их, беспомощный в чуждой, враждебной стихии. Драться врукопашную было бессмысленно — вода была слишком упругой для этого средой. Камушек пробовал освободить голову, подняться и вдохнуть воздуху. К сожалению, твари крепко удерживали его за лодыжки. Его жестоко рвали и мотали во все стороны, но Камушек все-таки сообразил, что получеловеческие чудища волокут его туда, где заканчивается подводный риф, в глубину, где у него уже не останется ни малейшего шанса на спасение. Ему уже не хватало воздуха. Он успел всунуть пальцы в щель кораллового рифа, вцепился и решил не поддаваться, хоть бы и пришлось тут умереть. Паренек задыхался. Перед глазами у него закружились желтые лепестки. Он укусил перепончатую лапу, мотавшуюся у него перед лицом. Из последних сил он сжимал пальцы и, уже теряя сознание, боролся с желанием вздохнуть, чтобы не наполнить легкие водой. Желтый вихрь перед глазами почернел, а потом черные лепестки слились в одно огромное темное пятно.

«Тону… — подумал он, неожиданно спокойно и несуразно безразлично. — Рисунка не закончу…»

Сердце мальчика еще билось о ребра, точно испуганная птица о прутья клетки. Но он уже не почувствовал, как его судорожно стиснутые пальцы разжались. И, больше не сопротивляясь, соскользнул в темноту и расслабленность.

* * *

Первым ощущением из мира живых, которое у него появилось, была боль под веками и жжение во рту и в носу. Камушек вздохнул и закашлялся. Медленно открыл один глаз. Все расплывалось у него перед глазами, видны были только желтовато-белые неправильные пятна. Он сделал усилие, чтобы проморгаться, неясные пятна, наконец, превратились в песок прямо перед его лицом. Он лежал на животе, а что-то… кто-то скреб его чем-то по наболевшей спине. Отупевшее сознание несколько раз провернуло эти сведения, пока паренек решился, наконец, оторвать щеку от земли и посмотреть вверх. Над ним висела мокрая драконья морда. Первой мыслью Камушка было: Пожиратель Туч, но чуть позже он узнал Ласку, которая лизала его спину. Пурпурный глаз внимательно приглядывался к приходящему в себя Камушку, а драконье «я» неуклюже и как бы с некоторой сдержанностью просунулось в разум мальчика в поисках лучшего способа взаимопонимания.

«Хорошо? Хорошо? — спросила Ласка, а ее тревога передавалась дрожащей мысленной волной. — Вода плохо. Плохо».

«Хорошо», — успокоил ее паренек, усаживаясь.

С немалой досадой он понял, что весь облеплен песком и кровью. Его живот, грудь и бедра выглядели так, будто кто-то провел по ним железной теркой. Когти сирен отметили его плечи длинными красными царапинами, а когда он осмотрел свое болевшее и все еще кровоточащее плечо, то узнал полукруглый след острых зубов, и запоздалый страх перехватил ему горло.

Драконша трясла мокрой головой, отряхивала каждую лапу отдельно, как это делают вымокшие кошки.

«Вода — плохо, — строго поясняла она. — Опасно. Рыбы, сирены, большие зубы. Убивание. Ты не можно входить в море».