доме Роуга. Мы живем в гостевой спальне, и я никогда не вижу его комнаты.

Время проходит как в тумане: учеба, уроки, наказание и время, проведенное с девочками. Днем мы с Роугом вежливы, он больше не нападает на меня, но в основном мы не признаем друг друга до конца уроков, когда он ставит меня в угол к полке и наказывает за какую-то мнимую провинность, совершенную ранее.

Вечерами мы проводим время вдвоем или с его друзьями. Я постепенно узнаю его и начинаю заглядывать за титановые стены, которые он возвел вокруг себя. В компании Феникса и Риса он более расслаблен, и я вижу его с другой стороны.

Ночью он шлепает меня за то, что я наговорила ему на наказании, набрасывается на меня, когда я смеюсь над шуткой Риса во время ужина, и целует меня, как голодный человек, пока мои губы не станут болезненными и распухшими.

Но дальше этого он не идет.

Вытянув из меня два-три оргазма, он сворачивается вокруг моего обмякшего тела, его эрекция упирается мне в зад, и он засыпает.

Он никогда не просит ничего взамен, его голод полностью и жадно сосредоточен на мне. Когда он оказывается между моих ног, он стонет так, словно только что попробовал самый вкусный десерт в мире. Этого почти достаточно, чтобы я снова кончила.

Каждый раз, когда я жду, что он меня трахнет, он этого не делает. Такое ощущение, что он наказывает меня за то, что я сказала, что этого никогда не случится.

Что это его способ заставить меня умолять об этом. Стыдно сказать, но я уже близка к этому. Моя физическая реакция на него неконтролируема, как торнадо F5, проносящийся через меня каждый раз, когда он прикасается ко мне. Будь то его хватка, впивающаяся в мое бедро, когда он проходит мимо меня в библиотеке, то, как его губы обводят мою челюсть, или то, как он погружает в меня свои пальцы и язык, — я теряюсь от этого.

Я сплю у него дома каждую ночь, мы видимся каждый день в школе или иногда, когда он заставляет меня гулять по выходным, но он остается закрытой книгой. Он знает о моих панических атаках, о моей маме, о моем любимом месте, где я ем тако дома, черт возьми, он даже знает, где я делаю маникюр, когда у меня очень плохой день, потому что кому не нравится, когда у него свежие ногти, когда он чувствует себя подавленным? Это редкие неосновные расходы, но мы с мамой любим их делать, поэтому, когда он требует, чтобы я рассказала ему о чем-то, что делает меня счастливой, я это делаю.

Он ничего не рассказывает в ответ.

Он лежит на кровати, закинув татуированную руку за голову, и смотрит, как я осматриваю засосы на шее. На его лице отражается удовлетворение, когда он смотрит на меня. На этот раз три большие отметины расползлись от моей груди и вверх по шее.

— Мне нравится видеть на тебе свои отметины. — Он говорит мягко, его голос пышет жаром. Собственнический взгляд его глаз прожигает меня насквозь, оставляя мурашки по коже.

— Оставляй их в другом месте. — Я говорю, потирая их, как будто это может заставить их исчезнуть. — Я не могу идти на занятия в таком виде.

Он пожимает плечами.

— Тогда тебе стоило меня послушать.

Вчера вечером он попросил — нет, он приказал — чтобы я разделась для него. Когда я отказалась, он положил меня на кухонный остров и ласкал меня пальцами, пока я не рассыпалась вокруг него, а его рот все это время присасывался к моей шее.

— Ты не всегда получаешь то, что хочешь.

— В течение следующих четырех с половиной недель я получу.

— А как насчет того, чего хочу я?

Он пристально смотрит на меня, его лицо ничего не выдает. Наконец, он спрашивает:

— Чего ты хочешь?

— Расскажи мне о своей маме.

Я и раньше думала, что его лицо ничего не выдает, но в тот момент, когда я говорю, в его взгляде что-то захлопывается. Мышцы его живота вздрагивают, когда он сначала садится, а потом встает.

— Нет.

Он распахивает дверь комнаты, готовый уйти, прежде чем я успею моргнуть.

— Куда ты идешь?

Он бросает на меня незаинтересованный взгляд через плечо. Он не сердится, как в прошлый раз, он почти апатичен. Это гораздо хуже. Я бы предпочла его гнев, чем его глаза, смотрящие прямо сквозь меня, как будто я не стою перед ним. Он так же смотрел на меня, когда мы только познакомились. Так же равнодушно он смотрит на всех.

Я ненавижу это.

— Вон. Вечером возвращайся сюда, у нас будут гости. — Приказывает он. Не дожидаясь ответа, он уходит.

Я оглядываюсь на себя в зеркало и вижу разочарованное выражение на своем лице. Два шага вперед, пятнадцать назад.

— Я вернулась! — кричу я, переступая порог нашей комнаты.

Слева от меня раздается вскрик, и Тайер валит меня на пол.

— Я просто умирала без тебя.

— Ты видела меня вчера.

— На испанском. Это вряд ли считается, flaca — тощая.

Это правда, я не возвращалась в загон с тех пор, как Роуг приехал за мной на прошлой неделе.

— Боже мой. — Я поворачиваю голову в сторону голоса, пока Тайер помогает мне подняться. Сикс и Нера стоят на кухне, первая смотрит на мою шею. — Это засосы? Это он тебе сделал? — недоверчиво спрашивает она.

Тайер поворачивает мою голову к ней, чтобы она могла посмотреть.

— Ух ты, да он с тобой просто зверь.

— Вы встречаетесь? — спрашивает Нера, явно немного смущенная.

Вступайте в клуб, — хочу я ей сказать.

Я энергично качаю головой.

— Определенно нет. Для него это власть. Засосы — это просто еще один способ доказать, что я ему принадлежу. Пока что.

— Но, — Сикс делает паузу, прежде чем закончить свой вопрос. — Вы спали вместе?