Они играли в карты. Дэн научил Стеллу покеру и дал одержать верх в нескольких первых партиях. А потом предложил сыграть в покер на раздевание, и таинственным образом картежная удача отвернулась от Стеллы.

Они занимались любовью. В ее голове не укладывалось, как она до сих пор жила без секса, как могла не подозревать о плотских радостях. Она словно нашла ключи от рая. Казалось, внутри сияет свет – золотой, восхитительный, теплый. Хотя, может, свет вспыхивал не от телодвижений как таковых, а потому, что Стелла и Дэн любили друг друга.

Еще они гуляли по городу. Июльская жара была подобна сиропу. Влюбленные брели какой-нибудь узкой улочкой, стиснутой меж старинных зданий медового оттенка, ныряли под великолепные арки, во внутренние дворики колледжей. Стелла заглянула в другой мир. Если бы не Дэн, этот мир непременно бы ее пришиб, заставил умалиться. С Дэном все было по-другому. Дэн – иностранец, а в Кембридже чувствует себя словно в родном городе. Обнимает Стеллу за плечи, не выпуская сигареты изо рта, а свободной рукой указывает на какое-нибудь старинное здание. Говорит: «Посмотри на эти своды… Обрати внимание вон на тот альков… Нет, ну что за пилястры!» И откуда он знает столько мудреных названий? А еще Дэн фотографировал шедевры архитектуры – и Стеллу, и она ужасно смущалась под его теплым одобрительным взглядом.

Он купил открытку с коллажем кембриджских достопримечательностей и нацарапал послание отцу: «Я в прекраснейшем европейском городе с самой восхитительной в мире девушкой. У войны, оказывается, есть и светлые стороны». На мощенной булыжником улочке, в тени одной из множества церквей они пристроились в очередь за сосисками в тесте; на базарной площади купили клубники. С этой роскошной снедью направились к реке. Дэн уломал хозяина гостиницы продать им бутылку вина, и прямо на лужайке, под плакучей ивой, они устроили пикник. Кормили друг друга клубникой, облизывали пальцы и с поцелуями впитывали сладкий сок.

Потом они уединились под зеленым шатром, легли на траву и задремали. По реке скользили плоскодонки, управляемые, судя по акценту, в основном американскими военными. На противоположном берегу виднелись беленые коттеджики с распахнутыми навстречу солнцу окошками. Вышла женщина в красной косынке, занялась сбором фасоли. Разморенная Стелла наблюдала, как женщина рвет зеленые стручки и складывает в корзинку. Вскоре она скрылась в доме, а Стелла мысленно последовала за ней, в воображении увидела кухню с плиточным полом и медной утварью, развешанной по стенам; сосновый стол, выскобленный добела. От себя она добавила кувшин, а в нем – свежие дельфиниумы и малькольмии…

– О чем мечтаешь? – спросил Дэн.

– Вот, думаю, каковы изнутри те домики, на противоположном берегу.

С Чарлзом Стелла в жизни не поделилась бы подобным пустяком. Впрочем, Чарлзу бы и в голову не пришло интересоваться ее мыслями.

– Нэнси мне сказала, что ты всегда мечтала о доме. – Дэн, по обыкновению, взъерошил свои волосы. – Она сказала, что всякий раз, когда вы, девчонки, загадывали желание – например, в день рождения, задувая свечи, – ты не оригинальничала и не мелочилась. Собственный дом, и точка.

– Вообще-то нам в дни рождения тортов со свечами не подавали. Но мы пользовались любой возможностью загадать желание. Видишь черную кошку или молодой месяц – загадываешь, выпалила что-нибудь в один голос с подружкой, идешь по мосту… Да мало ли детских примет! – Стелла улыбнулась воспоминаниям. – Нэнси всегда загадывала разное – ящик мороженого, или понравиться какому-нибудь мальчику. А я – только собственный дом.

Проходя через узкие ивовые листья, солнечный свет претерпевал метаморфозы, из ослепительного становился спокойно-зеленым. Стелле казалось, что Лондон отодвинулся от нее на тысячи миль, а с прежней жизнью покончено навеки. Тем отчетливее видела она теперь свое прошлое. Во всех подозрительных деталях предстало предложение Чарлза руки и сердца (больше похожее на продление контракта) и ее собственное исполненное благодарности согласие.

– Наверное, я и за Чарлза пошла только для того, чтобы быть хозяйкой в доме. Хотела варить варенье, вышивать диванные подушки и на всех подходящих поверхностях расставлять кувшинчики с цветами. Хотела прелестного малютку в нарядной колыбельке, и чтоб одеяльце непременно стеганое, и чтоб самой его сшить… Приземленные мечты, да?

– Не знаю, – покачал головой Дэн. – Иметь семью, вести домашнее хозяйство, делать дом уютным, дарить любовь мужу и детям… Любовь и заботу, каких ты не знала, когда сама была маленькой. Не вижу в таких мечтах ничего приземленного.

– Удивительно, как я не поняла, что с Чарлзом настоящей семьи не получится.

За рекой женщина в красной косынке снова вышла из дома. Поставила на стол чашку (должно быть, с чаем), взяла газету, а может, журнал, уселась под кухонным окном.

– Скажи, Стелла, а где именно тебе представляется этот твой идеальный дом? – спросил Дэн, гладя ее волосы.

Хорошо, что он не стал развивать тему Чарлза и прихода. Слишком восхитителен день, чтобы портить его такими разговорами. Стелла зажмурилась от наслаждения, только что не замурлыкала, как кошка.

– Не знаю. Никогда не думала. Просто обычный дом, на обычной улице. Мне дворца не нужно.

– А мне всегда хотелось построить дом по собственному проекту. На берегу океана, – поделился Дэн, зевнув. – Ты таких домов и не видела! Комнаты просторные, окна – от пола до потолка, чтобы любоваться океаном и небом.

Стелла попыталась представить такой дом, но под сомкнутыми веками только дробились золотые вспышки.

– А полы там какие?

– Деревянные. Но дерево светлое – бук, например, или береза. Я еще не определился. Стены будут белые, чтобы принимать оттенки воды и неба. Никаких коридоров! Комнаты должны открываться одна в другую, даже перетекать. Чистое, полное воздуха пространство.

– Мне кажется, в таком доме холодно.

– Не волнуйся. Солнце будет литься в огромные окна, греть дом. И вообще, в самом сердце дома я устрою камин. Прямо посредине гостиной, представляешь? И обязательно на возвышении.

– Ну, тогда порядок… – Стелла улыбнулась, представив себе такой камин. – А у огня нужно постелить толстый пушистый ковер.

– Если тебе так хочется – я не против.

– Да, мне так хочется. Большой-пребольшой ковер. Нет, лучше мех! Белую, пушистую шкуру.

На секунду оба замолчали. Дэн дышал тихо-тихо, Стелла впитывала его тепло.

– Белая пушистая шкура… Звучит неплохо. И знаешь? На этой шкуре, прямо у камина, я каждую ночь – и каждый день – ласкал бы мою милую девочку.

Стелла подняла голову, поцеловала Дэна и шепнула:

– Звучит неплохо…

Накануне расставания их настрой изменился. Обоих словно накрыло темной тучей. Говорили мало, приглушенными голосами, то и дело повисала неуклюжая пауза. Тем напряженнее, жестче стал секс. Проснулись рано. Дэн отдернул штору, убрал темный экран, и они наблюдали, как над кембриджскими шпилями и соборами поднимается солнце, как розовый свет льется на простыни. Он научил Стеллу новой позиции – сверху. Отчаянно работая бедрами, она смотрела ему в лицо, в самые глаза. Одну руку Дэн удерживал у Стеллы на талии, направляя ее усилия, а другой рукой уверенно, со знанием дела, ласкал ее. Оргазм был подобен удару молнии, Стелла упала Дэну на грудь. Он обнял ее и, когда она вдруг расплакалась, долго укачивал.