Медведев кивнул и протянул ещё один лист бумаги, на этот раз со списком женщин и девиц, минимально подходящих под запрос датского князя. Там находилось всего три имени, прочитав их, император расхохотался. Отсмеявшись, Пётр Алексеевич утёр слёзы из уголков глаз и заметил:

— Я с удовольствием понаблюдаю, как во время своих брачных игр он будет обхаживать магичек, годящихся ему в бабушки!

Глава 22

В Хмарево нас ждали. Не с накрытыми столами, конечно, но ждали! Предстояло решить множество важных вопросов, не терпящих отлагательства. И начать следовало с самого простого. Стоило нам появиться во внутреннем дворе форта, я отдал приказ на общий сбор кровников. Спустя пять минут на импровизированном плацу стояла родовая гвардия. Суровые мужчины, закалённые в боях, они настороженно взирали на стоящую рядом со мной Кирану. И лишь Паук старательно пытался скрыть удивление.

— В роду Комариных пополнение, — произнёс я, обведя своих людей взглядом, — знакомьтесь, Кирана — вольная охотница Третьей реки Восьмиречья…

— Поздравляем, ваша светлость!.. Когда успели-то?.. Счастья молодым! — раздавались выкрики со всех сторон, откуда-то даже свист прилетел.

— …урождённая баронесса Кирана Юрьевна Комарина, моя старшая сестра! — закончил представление сестры сквозь выкрики.

На плацу воцарилось оглушительное молчание.

— Так это вы к нам сквозь прорыв пытались пробиться, да он уже успел зарубцеваться! — раздался в тишине голос Паука. — А я всё думал, кого же вы мне напомнили… На Марию Васильевну, матушку вашу, похожи! Очень!

Хм, я обратился к воспоминаниям Михаила, и действительно, девушка имела с Марией Виноградовой много общего, правда, татуировки перетягивали всё внимание на себя, скрывая это сходство.

Кирана коротко кивнула, здороваясь, и осталась стоять неподвижно возле меня, удерживая элемент в сфере.

Самое простое из дел было завершено, но не успели все кровники до конца разойтись, как возле нас оказалась румяная Марта, пахнущая свежей выпечкой, и всплеснула руками:

— Батюшки, исхудали-то как оба! Срочно надо вас откармливать! Я надеюсь, ваша светлость, вы диеты брата не придерживаетесь? — участливо уточняла кухарка. — А то у меня там сдоба свежая хрустящая, мясо на вертеле, рыбка запечённая да грибочки фаршированные… Марта взяла на буксир ничего не понимающую девушку и увлекла за собой на кухню. Я только и успел перехватить сферу.

Предстояло проверить свою гипотезу с элементами первостихий. Не успел я об этом подумать, как меня перенесло сразу в алтарный зал. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять нетерпение алтаря и его жажду воссоединиться с давно утраченными осколками.

Если я думал, что на этот раз все пройдёт без спецэффектов, то я сильно ошибался. Сфера стазиса на элементе осыпалась, стоило оказаться подле алтаря. Он засветился алыми всполохами, а затем резко погас, оставляя с десяток неизвестных рун, подсвеченных синим цветом. Булыжник у меня в руках стал сапфировым и удивительно гладким на ощупь, словно шёлк. Момент, когда он просочился у меня сквозь пальцы жидкой субстанцией, я не заметил, просто по каменному полу вдруг зазмеилась тёмно-синяя лента, оплела алтарь и скользнула в одну из пустующих ячеек у его основания.

А затем случился самый настоящий энергетический взрыв! От алтаря волнами расходилась синяя энергия, проникая во все трещинки и закоулки помещения. Я захлёбывался силой, утопая в ней. Она была прохладной, нежной и настойчивой. В какой-то момент мне показалось, что алтарный зал полностью заполнен водой, а я в нём плаваю, как в огромном бассейне. Сила всё расходилась волнами, пронизывая меня, вызывая мурашки удовольствия. Хотелось петь и смеяться от туманившей разум эйфории, но внезапно удовольствие сменилось резкой болью.

Руку обожгло кипятком, и я закричал. Вот только под водой крика не было слышно. Я видел, как растворилась в кислоте моя кожа, как сошли мышцы, оголив белоснежные кости, как исчезли даже они и остались лишь энергетические каналы, впитывающие первобытную силу стихии. Я растворился в синеватом зареве, но боль терзала сознание, не давая впасть в спасительное забытье.

— Такова твоя благодарность? — со злостью прокричал я или не прокричал, а подумал, ведь, по сути, кричать мне было нечем, меня больше не существовало.

— Не мешай, — послышался незнакомый голос сразу отовсюду, и я получил самый настоящий ментальный подзатыльник.

Говорят, к боли привыкаешь. Чушь! От неё можно отстраниться, но привыкнуть… нет. Вот и я, получив оплеуху, попытался задавить эмоции и стал наблюдать. Волны всё также расходились от алтаря, я висел почти под самым потолком, словно марионетка на ниточках кукловода, а нити эти тянулись к алтарю и к нескольким телам давным-давно принесённых в жертву магов.

Вот вроде бы и болеть больше нечему, а корчи не проходили. Ниточки натягивались и ослабевали, выворачивая наизнанку моё естество, сила накатывала, заполняя без остатка, и уходила, выжимая меня досуха. Внезапно два ближайших к алтарю тела засияли в сапфировой вспышке и осыпались пылью. Лишь кандалы звякнули, свалившись на каменный пол. А затем меня начали собирать заново. Посмертная пыль жертв формировала мои кости, на них проступали сперва прозрачные, а затем приобретающие нормальный цвет мышцы, и, наконец, я весь покрылся синеватой кожей.

— Тиль оценила бы, — мелькнула мысль и исчезла, ведь меня снова встретила моя давняя знакомая — боль. Вот только теперь она была реальна, как никогда, и концентрировалась целиком и полностью в левой руке. Сквозь тыльную сторону ладони, разрезая кожу, проступало два синих кристалла, внутри которых бесновались белый и чёрный огоньки. Они бились о стенки своих тюрем, ярились, но ничего не могли поделать. Их гнев ощущался даже сейчас.

— Подарок, — произнёс всё тот же незнакомый голос, — авансом!

Сила резко схлынула, как будто её и не было, а я оказался стоящим на коленях перед алтарём с зажатыми в руке кристаллами.

Два узла на сдерживающей печати перестали существовать.

* * *

Всё пошло наперекосяк, когда с ней связался Паук:

— Ты нужна в Хмарево.

— Что ещё он натворил? — полюбопытствовала главная Тень империи, которая как раз собиралась отдохнуть в одной далёкой тропической стране. — Я предупреждала, что ближайшие годы он меня там не увидит.

Агафья паковала саквояжи, закидывая туда вещи, которые большинство аристократок сочли бы нижним бельём. Ей же было решительно всё равно. Она не собиралась прятаться от солнца. За двадцать пять лет ей так надоел промозглый холод Хмарево, что она даже в пустыне была бы счастлива, что уж говорить о песчаных пляжах одного маленького затерянного в океане острова.

— Он привёз сестру и пропал, — коротко рапортовал Паук.

— Какую сестру? — тихо напевая восточный мотив, уточнила Агафья, прикидывая брать ли пояс с монисто, подаренный сто лет назад одним османским шахзаде, или нет.

— Родную, Агата! Род-ну-ю! Ты меня слышишь вообще? Говорю, Михаил пропал! — наконец, рявкнул командир