– «Орсон, становится тревожно. Скоро пора отправляться на север. Спроси меня о той стриптизерше в “Жеребце”. Отличная штучка! Эндрю Томас исчез. Как и Уолтер Лансинг. По-прежнему не имею понятия, где Лансинг. Если хочешь, буду ждать. В противном случае в Саскачеване есть человек, которого мне нужно навестить. Ого! С нетерпением жду Внешние отмели[18]. Лютер». – Он поднял на меня взгляд. – Вот и всё.

– Значит, он по-прежнему в Северной Каролине, ждет, когда ты ему скажешь, как поступить с Лансингами?

– Да.

Вернувшись в кабинет, я сел за письменный стол и уставился в окно на женщину, сгребающую граблями опавшую листву во дворе дома напротив. Мысленно составляя текст ответного сообщения, я вдруг понял, как мне быть – в отношении Лютера, фотографий и даже Орсона. Это откровение было сродни тем явлениям, которые я испытывал, находя дорогу из густой чащи в работе над сюжетом очередной книги.

Набирая текст, я беспокоился о том, что мой ответ Лютеру будет слишком сильно отличаться от обычного стиля Орсона. Но все же я решил рискнуть.

Вернувшись в гостиную, я набрал в шприц две ампулы «Ативана». Затем глубоко вонзил иглу в голую задницу Орсона. Когда я направлялся к двери, он окликнул меня, но я не стал останавливаться. Поднявшись наверх, повернул в гостевую комнату, не желая спать в постели брата. Матрас оказался жестким и в комках, но я провел без сна больше тридцати часов и готов был заснуть даже на битом стекле. За окном колокол в университетском городке пробил два часа, щебетали птицы, ветер шумел в деревьях, снизу из долины доносился шум машин – звуки маленького городка в Новой Англии в воскресенье днем. Пока что я был далеко от всего этого.

Засыпая, я думал о Бет Лансинг и ее детях. «Я стараюсь спасти вам жизнь, но я отнял у вас мужа и отца. Отнял у себя самого лучшего друга…» Я гадал, чувствует ли Бет, что Уолтера больше нет в живых.

В половине второго ночи, проспав подряд одиннадцать с половиной часов, я спустился вниз. В доме царила полная тишина. Слышалось только негромкое механическое дыхание кухонных приборов, которые включались и отключались в предрассветном безмолвии.

Приготовив кофе, я заглянул в гостиную. Стул, на котором сидел Орсон, упал. Сам Орсон был без сознания, голый, неуклюже привязанный к опрокинутому стулу. Он казался слабым, беспомощным, и на какое-то мгновение я позволил себе проникнуться к нему жалостью.

Босиком я прошел в кабинет и сел за стол. Как только монитор ожил, потрескивая статическим электричеством, я увидел, что пришло одно сообщение. Введя пароль, я открыл ящик электронной почты.

Выключив компьютер, я прошел в гостиную и сделал Орсону еще один укол. После чего поднялся наверх принять душ.

Теплая вода оказалась божественной. Приведя в порядок ссадины на лице бритвой, я задержался под струями, прислонившись к мокрой плитке, опустив голову, глядя на то, как под ногами кружится кровь, вытекая в слив.

Какое-то время в ванной висел пар, и я сел на унитаз, дожидаясь, когда он рассеется. У меня в руках был бумажник Орсона – еще одна его вещь, в точности такая же, как и моя. Достав водительское удостоверение, я положил его на раковину. Я нисколько не был похож на фотографию. У Орсона волосы короткие и темные, лицо гладко выбрито. Встав, я протер запотевшее зеркало.

У меня уже успела отрасти борода, седая и всклокоченная. Волосы были спутаны, краска смылась последним марафонским душем. Первым делом я побрился, убрав даже баки – стало лучше. Электрическая бритва имела насадку для стрижки волос, поэтому я снова забрался в душ и подстриг голову.

Закончив, я снова посмотрел на себя в зеркало – лучше, гораздо лучше.

– Привет, Орсон! – улыбнулся я.

В воскресенье, незадолго до рассвета, я загрузил Орсона в багажник его «Лексуса» и отъехал от его дома в Вудсайде. У меня был его бумажник, с наличными деньгами и кредитными карточками, и я был более или менее уверен в том, что в случае необходимости смогу сойти за своего брата. Отрадно было сознавать, что, поскольку Орсон существует, Эндрю Томас может исчезнуть.

Доехав до гостиницы, я незаметно проскользнул по шумной лестнице в тот номер, который снимали мы с Уолтером. Наша одежда по-прежнему валялась раскиданная на кроватях. Я запихал все с пола и из шкафов в наши чемоданы и оттащил их в машину.

Выезжая на шоссе номер 116, я хвалил себя за доскональную предусмотрительность. Я не забыл выписаться из гостиницы. Я уничтожил все следы своего пребывания дома у Орсона (отпечатки, кровь в его спальне, волосы в раковине и ванне), а также все следы его похищения. Я даже позаботился о «Кадиллаке» Уолтера, отогнав его в 3.15 ночи к кафе «Шамплейн» в долине и оставив у переполненного мусорного бака. Пробежка назад к дому Орсона далась мне нелегко, но дело того стоило. Теперь ничто не привязывало меня к этому городку, и хотя перепачканную кровью машину Уолтера, скорее всего, обнаружат еще до конца следующей недели, к этому времени меня и след давным-давно простынет.

Перед тем как покинуть дом Орсона, я осушил целый кофейник кофе и проглотил двойную дозу лекарства от насморка, которое всегда помогало мне держаться в тонусе. Кофеин разлился по жилам, и я, полный безграничной энергии, выехал из Вудсайда на юг, в сторону штата Нью-Йорк. Если все пойдет как нужно, меньше чем через сорок восемь часов Лютер будет мертв, а я окажусь в Вайоминге.

* * *

Я мчался на запад по шоссе И-80, пересекая Небраску. Времени было без четверти полночь, и прелести безостановочной езды из Вермонта в Вайоминг подходили к концу. Орсон очнулся. Последние пятьдесят миль он колотил ногами по багажнику и проклинал меня последними словами, требуя остановиться.