Мне тут стоило лишний раз ложку после майонеза облизать, как пуговка джинсов перестает лезть в петельку, зато в петельку начинаю лезть я, критично рассматривая себя перед зеркалом.

– Бедная твоя жена… Несчастная женщина, – шутливо простонала я, припадая лбом к дверному косяку и зондируя почву, как марсоход, в надежде не обнаружить следы личной жизни. «Скорее всего, он вдовец! Труп жены так и похоронили в фартуке с ложкой в окостеневших руках! А на ее измученном лице навсегда застыла блаженная улыбка – отмучилась! Зато на могиле надпись «Спасибо, было очень вкусно!» – горестно заметила Интуиция.

– Мне ее тоже жаль, – усмехнулся гость, возвращая тарелку. – Она бы этим не наелась…

Значит, женат… Я сглотнула… Же-нат… «Ну чего ты? – пыталась приободрить меня Интуиция. – Его там сто процентов недокармливают! Пришел, заглянул в пустой котелок, слизнул остатки еды с грязной ложки, собрал ладошкой хлебные крошки со стола, понюхал пустые тарелки… А на кровати лежит огромное тело супруги, нагуливающей жирок к зиме. Теперь понятно, почему ему одеяло не нужно! Сумел из-под нее выбраться – пошел на работу! Не смог – не пошел!»

Горький вкус разочарования смешивался с щемящей душевной болью… Как гром среди ясного неба, как сердечный приступ в расцвете лет, как кинжал в сердце… Два слога. Же-нат. Вот так всегда… Зачем я спросила? Не надо было спрашивать. Как глупо получилось… Мне захотелось поймать своего крылатого и косоглазого друга, отобрать у него лук, чтобы спокойно и хладнокровно задушить тетивой.

«Жена – не стенка, подвинется! Или мы ее подвинем!» – ободрила меня Интуиция. «Ага!» – сглотнула я, представляя перед собой трехстворчатый шифоньер с антресолью, совмещенный с книжным шкафом. «Я тебе сейчас как двину!» – читается в суровом взгляде той, которая из домохозяйки превратилась в целое домохозяйство. «Я тебе сейчас как отобью!» – у меня под пока еще целым носом возникает огромный кулачище.

– Там еще хлебушек с медом остался, – как можно спокойней и невозмутимей заметила я, в надежде, что разочарование, заполонившее мою душу, не просочится наружу. – Сейчас принесу…

Натягивая дружелюбную улыбку, чтобы скрыть неловкость, я нервно поправила волосы и почувствовала, как мне на плечо ложится рука.

– Посмотри на меня, – услышала я, вздрогнув и обернувшись.

– Я. Пошутил. Я. Не. Женат, – спокойно и с расстановкой ответили мне. – Не хочется показаться не очень вежливым, но от хлебушка с медом, я тоже не откажусь…

– Меня зовут Даша, – протянула я тарелку с растекающимися бутербродами, сбегав за ними на первый этаж. Зачем я это говорю? И, правда, зачем? Просто меня уже целую вечность никто не называл по имени… Я уже забыла, как оно звучит… Хотелось, чтобы хоть кто-то, пусть в разговоре, иногда напоминал мне мое настоящее имя…

– Очень приятно, – заметил едок, пока я думала, что если бы мы жили с ним в квартире, то холодильник занимал бы полкухни, в супермаркете кассиры бросали жребий, кто будет меня обслуживать с моими шестью метрами ленты покупок, не считая полной тележки.

– И? Мне нужно обращаться к тебе «очень приятно»? – я подняла брови. Ну, не стесняйся… Как тебя зовут? Ну… ну… говори…

– Можешь и так, – усмехнулся убийца. – Все равно я буду называть тебя Импэрой.

– Обращение «очень приятно» нужно заслужить, – насмешливо заметила я, глядя, как исчезает последний бутерброд. – Кстати, а откуда такое красивое одеяло?

– Будь осторожней со словами, Импэра, – спокойно ответили мне. – Одеяло из королевской спальни сгоревшего крыла… Сейчас, когда нет короля, оно закрыто…

Так-так-так! Я осторожно присела рядышком, чтобы не спугнуть свое «слегка наевшееся счастье». Если бы сейчас с меня рисовали картину, то наверняка я бы переплюнула даже самую загадочную улыбку Моны Лизы. Королевская подушечка вместо моего блинчика, королевская простыня вместо собачьей подстилочки, с которой, судя по виду, целая династия Бобиков отправилась в собачий рай… Я нервно сглотнула…

– А что там еще есть? – елейно заметила королевская служащая, которая с завистью смотрит на церковных мышей.

– Я так понимаю, что ты хочешь заняться любимым делом? – меня взяли за подбородок. – Хорошо. Я отведу тебя туда, Импэра…

Судя по доходу, мародерство – это работа, а королевский служащий, судя по зарплате, это хобби…

«Раз пошли на дело…» – мурлыкала Интуиция, прикидывая, как я буду тащить на себе награбленное. Пусть все думают, что мы идем за хлебушком. В черных плащах, глухой ночью, с ножами.

«Чтобы сразу порезать хлебушек и насушить сухарей! За проникновение на территорию чужой собственности!» – обрадовалась Интуиция.

На виселице висели тела с табличками «Убийца», «Смутьян», «Смутьян». «Сет!» – вздохнула Интуиция, вспоминая покер.

– Ни одна власть не любит конкурентов, – заметил убийца, глядя на то, как ветер колышет тела. Я посмотрела на деревянную табличку с надписью «Убийца», и по спине побежал холодок.

– Ты не боишься, что могут тебя тоже? – начала я, отводя взгляд и ежась от душевного холода.

– А теперь подумай, Импэра, почему я не хочу показывать свое лицо и называть имя? Это просто мера предосторожности, – заметил убийца, глядя на своего тезку-неудачника.

Я шла следом, стараясь не отставать, разглядывая высокий силуэт со спины. Везет человеку… У него есть стабильная, высокооплачиваемая работа. Он – квалифицированный и, надо думать, очень востребованный специалист… Сбывались худшие прогнозы моих родителей по поводу «плохой компании» и «позорной работы». «Погоди! Под плохой компанией подразумевались курящие – наркоманы – алкоголики и хулиганы! Про убийц тебе ничего не говорили! – возразила Интуиция. – А по поводу работы, то мама и папа имели в виду «мыть подъезды», а не мародерство и шарлатанство!» Ох, спасибо, а то я уже начала волноваться…

Мы свернули с привычной дороги и обошли замок с другой, пока еще неведомой мне стороны…

– Жди здесь, – приказали мне, оставив на небольшой площадке, в обрамлении лохматых кустов.

«Пройдет время, и здесь будут водить экскурсии! Вон там обязательно поставят сувенирную лавку, рядом – торговый ларек, в котором бутылка минералки будет по карману только олигарху!» – вздохнула Интуиция, оглядывая дворцовый ансамбль, игравший мрачноватыми красками на фоне темно-синего ночного неба. Экскурсовод исчез в темноте. Я осталась стоять, осматривая окрестности в одиночестве. Под ногами была красивая мозаика, которую освещал лунный свет.

– Кто это тут заблудился? А? Выворачивай карманы! – просипел пропитый голос из кустов. Из темноты вышел бородатый мужик. Он был крупнее меня в два раза, в руке у него блеснул нож.