– Я пойду туда одна, – объявила я.

– Исключено.

– Да дослушай ты!

– И дослушивать не буду, – покачал головой Влад. – Я ожидал от тебя подобного безрассудства, и мой ответ – нет. Я тебя никуда не отпущу.

– Заботу оценила, а теперь все-таки послушай.

Я не сомневалась, что этот филиал секты, как и остальные, постоянно набирал новых адептов. Вряд ли Хост отказался от былых схем работы! А на такой ферме рабочие руки всегда нужны даже больше, чем на обычной.

Чем более жалким выглядит человек, тем меньше подозрений он вызывает. Если мы с Владом придем туда вдвоем, дорого одетые, уверенные в себе, и начнем задавать вопросы, нас просто выставят вон. Но что, если туда явится одинокая девушка, потерянная, говорящая с сильным восточноевропейским акцентом? Нелегальная иммигрантка, которой некуда идти. Разве это будет не идеальная кандидатура для преклонения перед Хостом?

Влад все это прекрасно понимал. Тут у нас сложилась одна из тех ситуаций, когда разум и чувства никак не могут договориться. Влад был бизнесменом и опытным аналитиком, он сразу просчитал, что я выбрала самый подходящий план. Но он не хотел меня отпускать, он слишком боялся за меня.

Для меня это было важно, и я не могла винить его за гиперопеку или недоверие. Это очень ценно – когда кто-то так тобой дорожит. Да что говорить, я была с ним согласна! Это опасно, это рискованно, это фиг знает к чему приведет. Если бы оставалась хоть какая-то возможность поступить иначе, я бы уверенно предпочла ее.

Но такой возможности не было. Это мои племянницы, которым угрожает смертельная опасность. И если я их оттуда не вытащу, их просто не станет, они отправятся следом за матерью!

Все это я объяснила Владу. Он понимал, даже не желая понимать.

– Давай хотя бы я пойду, – предложил он. – Я точно так же могу притвориться!

– Нет, не можешь.

– Потому что я худший актер, чем ты? – усмехнулся он.

Я и бровью не повела.

– Да, и это тоже.

– Ну, спасибо!

– Сейчас не время для ложных комплиментов. Вспомни, кем работаешь ты и кем работаю я. Я годами изображаю ведьму, я умею работать с людьми. У тебя же слишком приметная внешность. Если кто-то из людей секты тусовался в Олд-Оукс и видел тебя, он тебя мгновенно раскусит. Я же смогу замаскироваться.

– До неузнаваемости? Сомневаюсь!

– Тогда тебя ждет большой сюрприз. Ну и главное: женщина в беде вызывает большую жалость, чем мужчина. Не я это придумала, и я не буду говорить, что это правильно. Но факт остается фактом. Если в их дверь поскребусь я, меня могут пустить и пожалеть.

– А если я – они вызовут полицию?

– Вроде того. Послушай, я не говорю, что ты не должен быть рядом. Я хочу, чтобы ты остался рядом, мне так будет спокойнее! Но на ферму должна пойти только я одна.

Я его убедила. Потребовалось некоторое время, хотя мы оба изначально знали, что так будет. Но Влад не был бы собой, если бы позволил мне вот так взять и прыгнуть на осиное гнездо! Думаю, затеивая этот спор, он уже думал о том, как подстраховать меня.

Мы сошлись на том, что он поселится в городе, расположенном неподалеку от фермы. Двадцать минут на машине – это очень много, конечно, но ничего лучше у нас нет. Если бы он попытался арендовать комнату на соседних фермах, это выглядело бы подозрительно. Да и потом, нет гарантии, что они тоже не принадлежат секте.

Прозвучит странно, но ему будет сложнее, чем мне. Когда действуешь, уже не так страшно, у тебя хотя бы есть ощущение, что ты влияешь на собственную жизнь. Но сидеть и ждать в четырех стенах… Да, его задача была однозначно сложнее моей.

Я тоже не собиралась бежать туда прямо с поезда, мне нужно было подготовиться, и с вокзала мы отправились по магазинам. Моя дорогая одежда было брошена на хранение в чемодан, сменившись копеечным барахлом из секонд-хендов. Правда, и там вещи были совсем не тряпками, в Америке шмотки вообще настолько доступны, что заносить их не успевают. Вот с обувью было сложнее, и пришлось согласиться на драные, зато удобные кроссовки.

Я смыла всю косметику, а главное, купила парик – вполне реалистичный, просто некрасивый. Цвет – мышино-серый, пыльный, хуже, чем мой «родной». Но на мне он смотрелся относительно гармонично, потому что от природы я блондинка. Начав притворяться ведьмой, я перекрасилась в роковую брюнетку, и мне это шло. Но стоит нацепить парик и избавиться от цвета, как я снова превращаюсь в неприметную моль. Контрасты стерты, четкие линии потеряны. Я еще и выгляжу хуже, чем обычно: от бесконечных перелетов и переездов кожа начала шелушиться, а губы потрескались. Вполне себе несчастная девица, которая с удовольствием примет спасение от религиозной секты!

Если меня что и беспокоило, так это необходимость предстать в таком виде перед Владом. Знаю, знаю, мне сейчас полагалось думать о высших ценностях, о своей миссии и все такое. Но мне было важно, что он думает обо мне! В мире немного людей, чье мнение имеет для меня такое же значение.

Я опасалась, что он запомнит этот образ – чтобы потом вспоминать в самые неподходящие моменты. Нет, Влад умный, он знает, почему я должна сейчас выглядеть именно так. Но ведь с подсознанием ничего не поделаешь! Теперь он будет знать, какой я способна стать страшилкой.

Но правду говорят о том, что мужчины и женщины видят мир по-разному. Я смотрела в зеркало и видела пугало огородное. Он же, впервые взглянув на меня «в образе», печально улыбнулся и… обнял меня, усадив себе на колени. В этом не было никакого соблазна, никакой страсти, которой мы обычно наслаждались. Скорее, только мягкая нежность – она и в его взгляде сейчас была, когда он рассматривал меня.

– Ты чего? – удивилась я, обвив руками его шею.

– Ты похожа на заболевшего ребенка.

– Ну, спасибо! – рассмеялась я. – Не могу сказать, что всегда мечтала о таком комплименте!

– А это и не комплимент. Ио, мне нравится, кем ты стала сейчас. Ты и сама прекрасно знаешь, как на меня влияет твоя внешность – и нагло пользуешься этим.

– Как будто ты против!

– О нет, совсем не против. Но я же помню тебя и другой. Ты сейчас выглядишь лет на пятнадцать!

– Неужели я в пятнадцать лет была так страшна?

– Ты знаешь, о чем я.

Не то чтобы знаю, но догадываюсь. В пятнадцать лет я была девушкой, которую он любил, – и которую еще не упустил, до этого