нужны. У меня все это было, так что с психологической точки зрения, я была защищена от воздействия секты. Но это не означало, что меня тут не пристрелят.

Атмосфера на табачной ферме была не такая радужная, как в этномузее. Основу сообщества представляли простые рабочие, в разной степени довольные жизнью. Но уже попадались крепкие рослые мужчины с хищными взглядами, в дорогой одежде. Эти никакими сельскохозяйственными работами не занимались, они ходили кругами и недвусмысленно разглядывали женщин. Я старалась стабильно оставаться грязной и присыпанной соломой.

Тут были участки, куда простым рабочим ходить запрещалось, в том числе и один из больших домов. Его окна были постоянно задернуты шторами, и что происходило внутри – никто из моих новых знакомых сказать не брался. Это была территория привилегированных членов сообщества, однако откуда брались подобные привилегии, догадаться было сложно.

Понятно, что мне нужно было попасть туда. Я просто не представляла, как. Обходы территории охраной были неочевидными, но регулярными. Новичкам не говорили, что будет, если нарушить правила. Мне и не хотелось знать.

Было бы здорово, если бы я могла получить совет Влада. Однако с этим случился облом: в первый же свой день на табачной ферме я обнаружила, что связи там нет. Совсем. Я думала, что это какая-то временная поломка, а то и вовсе досадное недоразумение. Я обратилась с вопросом к одной из более опытных адепток, девушке с заметным французским акцентом. Вряд ли она действительно француженка, скорее, канадка. Еще одна странница вдали от дома.

– Нет-нет, связи не будет, – обыденно пояснила она.

– Но почему? Город же близко!

– Ее и не должно быть. Эта ферма – место покоя. Здесь нужно забывать обо всем на свете, а цивилизация иногда ранит. Никакого телефона, никакого интернета, никакого телевизора.

Никакой возможности позвать на помощь, если что-то не так. Очень удобно.

– Так что же, мы совсем без связи с внешним миром? – удивилась я.

– Почему? Нет, можно пойти в музей, там есть сигнал. Мы ведь не в плену здесь! Ты можешь идти, куда хочешь.

Я-то, конечно, могу, но это не останется незамеченным. Здесь все наблюдают за всеми. Я воспользовалась этой возможностью только один раз – почти сразу, чтобы предупредить обо всем Влада. Не хватало еще, чтобы он примчался сюда со спасательной группой! Но больше я не звонила. Мне нужно было сделать вид, что я забыла про все на свете и теперь для меня имеет значение лишь эта ферма. Первый успех окрылил меня, я думала, что мне и дальше будет везти. Но – нет, здесь я стала одной из многих, я была нужна только как грубая рабочая сила, не было смысла вознаграждать меня доверием.

Это не значит, что я разочаровалась в своей миссии. Напротив, очень скоро я убедилась, что все вычислила правильно. Девочки где-то на ферме, и я должна вытащить их во что бы то ни стало.

Уже на второй день работы я увидела Хоста.

Никто не собирался представлять его мне (или наоборот). Он просто приехал на ферму, а я это увидела. Я сразу поняла, что это он – по настороженному шепоту среди рабочих, по тому почтению, с которым они смотрели на дорогу. Я затаилась за деревянными ящиками и просто наблюдала.

На площадку перед фермой выехали три белоснежных автомобиля с тонированными стеклами. Явно последняя модель, в этом году из салона – а в следующем будет что-то другое. Диски сияют зеркальным блеском. Внутри наверняка обивка из натуральной кожи. Вот ведь любопытная штука: те, кто громче других проповедует всеобщее смирение, частенько ни в чем не отказывают самим себе.

Дверцы открылись почти одновременно, появился Хост со всей своей свитой. Все в белом, одежда того же цвета, что и машины. Пошлость жуткая, но зрителям нравится. В этой кодле Хост привлекает взгляд: он немолод, ему определенно за шестьдесят, но он в отличной форме. Высокий, подтянутый, следит за собой. Чего бы ему не следить, если он может в деньгах купаться? Спать на деньгах, построить из денег дом. Хотя это так себе идея, потрепанные банкноты – штука грязная и вонючая.

Волос у него нет совсем, и он не пытается скрыть это париком или пересадками. Зачем? Он – совершенство, это на него должны равняться. На нем зеркальные очки, но, когда он ненадолго их снимает, видно, что глаза у него темно-карие. Он совсем не похож на Джордан Рейнс – или она на него. Но это ничего не значит.

Я смотрю на Хоста недолго, почти сразу перевожу взгляд на металлическую трость, которую он держит в руке. Она ему на самом деле не нужна, он не хромает и двигается свободно, это просто понт. Но понятно, почему он ее таскает! Трость очень красивая: тонкая, обитая металлом, с крошечными фигурками. Сценка, похожая на Судный день: страдающие люди, бушующая стихия. Трость выглядит чистой, но я уверена, что эксперты, стоит им до нее добраться, найдут следы крови, которые невозможно отмыть.

Нет, вроде как глупо со стороны Хоста таскать с собой такую очевидную улику. Но это на первый взгляд. На второй – нет. Он неприкасаемый, он никому ничего не отдаст. За минувшие тридцать лет он привык к власти, пресытился ею. Ему теперь нужны не восхищенные взгляды людей, готовых ради него на все на свете. Ему нужны последние, наполненные агонией взгляды умирающих. Глядя на него, я почти не сомневаюсь, что он лично убил Тэмми. Ему ведь редко кто сопротивлялся, а у Тэмми и Эндрю Мартина получилось. Он бы такое никогда не простил.

Я не из робкого десятка, это уже очевидно. И все же я надеялась, что Хост меня не заметит. При взгляде на этого человека мне становилось холодно. Человека ли вообще – вот вопрос! Думаю, он и сам бы не согласился на это сомнительное звание. Он давно уже считал себя чем-то большим.

Он не присматривался к новичкам, ему было все равно, что за крепостные работают в его полях. Хост казался задумчивым, но не встревоженным. Как я и ожидала, федеральный розыск и прочие потуги полиции его не слишком волновали.

Он и его свита убрались в здание, доступное только им. Жизнь на ферме пошла своим чередом. Дождавшись, пока все угомонятся, я снова подошла к канадке-француженке, она мне казалась наиболее приветливой.

– Кто это был? – робко спросила я.

– Это наш Хост.

Надо же, как просто она выложила все карты… Хотя эту фразу можно было толковать как угодно, на английском она звучала не так уж однозначно. «Наш Хост» – то же самое, что «Наш гостеприимный хозяин».