уговоры», — проверещала впившаяся в меня своими когтями совесть.

И какие бы оправдания я ни пыталась придумать, ничего не выходило. Какая разница, как он ко мне относился? Разве это делало лучше меня? Тем более что я и понятия не имела, как воспользовалась бы этими фотографиями.

Я всхлипнула, отерев скатившуюся по щеке слезинку. А тётка ещё и пыталась меня убедить, что всё это во благо.

Ей — возможно. Почти наверняка.

Меня начинало трусить. Я снова и снова прокручивала в голове детали нашего с ней разговора. Пыталась всё сопоставить и отыскать хоть какой-то намёк на то, что она могла придумать всю эту дикость, как-то её исказить.

Схватила дрожащими руками телефон и в который раз проверила и перепроверила папку с фотографиями. Снимков не было. Впрочем, и из телефона я удалила их куда позже, чем случилась утечка.

Необходимо признать самое страшное — содеянного уже не воротишь. Что случилось — случилось.

Знать бы ещё, насколько сильным оказался ущерб.

Преодолевая приступ дурноты и оттягивая неизбежное — разговор с мужем, — я отыскала в списке контактов телефон Ольги.

Она ответила после третьего гудка, а мне начинало казаться, что миновала целая вечность.

— Полина?

— Привет, — я облизала немилосердно пересохшие губы, гадая, с чего начать, — привет, Оля. Извини, что беспокою…

— Глупости! Я же тебе говорила: звони в любое время. Даже если и без причины. Даже просто поболтать.

Хотелось бы мне сейчас сообщить ей именно это — просто звоню, потому что вдруг заскучала.

— Я у тебя спросить кое-что хотела…

Никогда представить себе не могла, что иной разговор может даваться до того мучительно трудно, что в голове мутится от усилий просто сформулировать предложение.

— Помнишь свой первый визит? Ты упоминала о каких-то сложностях в офисе… о том, что Глебу с Павлом придётся задержаться в Москве…

— А-а-а… ты об утечке?

Это слово так больно резануло по моим оголившимся нервам, что я даже вздрогнула.

— Д-да. Да, о ней. Ты не знаешь, как сейчас дела обстоят? Что у них там стряслось и чем всё закончилось?

Всё у меня внутри так и скукожилось в ожидании вполне логичных вопросов. Вот сейчас моя новая знакомая возьмётся выспрашивать, зачем это мне и с какой целью я вообще такими делами интересуюсь. Но я ошибалась. Кажется, Ольга относилась к тому типу людей, которые не страдали излишней мнительностью и подозрительностью.

— Слушай, хороший вопрос… — она ненадолго задумалась. — Если честно, я толком-то и не знаю. Мы с Пашкой нечасто его рабочие вопросы в подробностях обсуждаем. Дай подумать… ну, он приехал, уставший как чёрт. Говорил, мол, намаялись. Какие-то сделки пришлось переносить, какие-то договорённости у них всё же слетели, а с кем-то заново пришлось договариваться. Там конкуренты на основе этой утечки пытались у них клиентов перехватить или что-то вроде того…

Каждое её слово камнем падало мне на плечи, заставляя натурально сгибаться под их общей тяжестью.

Вот, значит, как далеко всё зашло. Целая цепная реакция…

Но хуже всего было то, что я добровольно на это пошла. Я попалась в ловушку, расставленную именно на меня. Ведь та самая горничная могла и сама сделать фото, разве нет?

Но эту почётную миссию оставили мне. Чтобы ударить по Уварову как можно больнее. Одно дело — когда у тебя враг среди прислуги. И совсем другое — когда он в твоей постели. Про сердце я старалась не думать. Глеб всячески давал мне понять, что желает меня, но никогда не говорил, что… что у него ко мне чувства.

С Ольгой я попрощалась на автомате. Сунула телефон в карман домашних брюк, сполоснула лицо и собрала волосы в хвост.

Внутри я умирала от страха, но лучше покончить с этим сейчас, чем ещё хоть минуту гибнуть от неизвестности.

Я спустилась вниз, дошла до дверей хозяйского кабинета.

Оставалось надеяться, его разговор с Марьяновым уже завершился.

Постучала.

— Войдите!

Не давая себе времени на колебания, распахнула дверь и юркнула в его кабинет.

— Глеб, мне нужно срочно с тобой поговорить…

— О чём? — отвернувшийся от окна муж придавил меня взглядом к порогу. Лица на нём не было. Вместо него бледная каменная маска. — О бумагах?

Я сглотнула, он воспринял моё молчание как ответ.

— Можешь не утруждаться, — хрипло бросил муж. — Марьянов мне всё рассказал.

Глава 58

К порогу меня будто гвоздями приколотили. Я вглядывалась в бледное лицо мужа, и внутри что-то ломалось. Он выглядел… измученным, измождённым. Черты лица заострились и как-то разом огрубели.

— Глеб…

Он ощутимо поморщился. Я и сама не заметила, как и когда начала звать его по имени. Я, может, и не заметила. А вот он…

— Конверт, в котором пришли бумаги, вскрывали. Ты хорошо постаралась. Это не сразу заметили.

— Я… я ничего не вскрывала, — постепенно я начинала отмерзать, выходя из состояния ступора и безо всякого перехода скатываясь в ту самую лихорадку, которая донимала меня, пока я разговаривала с тёткой.

Как всё по времени-то совпало. Тут и гадать не нужно — это совсем не совпадение. Враги Уваровых решили палить из всех орудий.

— То есть это не ты переворошила корреспонденцию, пока я был в Москве? Не ты вытащила документ со списками и не ты его сфотографировала?

Он говорил мертвенно ровным голосом. Его слова падали мерно и тяжело, грозя придавить меня своей непомерной тяжестью.

Я не могла ему врать, хоть и отчаянно пыталась придумать, как смягчить этот удар. Но до предела взвинченные нервы не позволяли придумать ничего подходящего.

— Я не трогала твою корреспонденцию. Не вскрывала конверты. Не вытаскивала документы. Тот… тот список, он лежал наверху.

Уваров на миг прикрыл тяжёлые веки и застыл. А я только сейчас поняла: он до последнего надеялся, что я примусь возражать и настаивать на своей невиновности. Что я каким-то образом смогу ему доказать, что невиновна.

Во рту у меня загорчило.

— Почему?

Ему не было нужды ничего расшифровывать. Я прекрасно понимала, о чём он спрашивал. Знать бы только, что мои оправдания хоть что-нибудь для него сейчас значили.

— Н-не уверена, что мои объяснения смогут что-нибудь изменить, — мой голос ломался от страха и чего-то ещё, мне пока непонятного. Возможно, именно так ощущалось предчувствие неминуемого краха.

Он смотрел на меня больными глазами. В тусклом взгляде почти ничего не получалось прочесть, будто там изнутри заслонку какую-то пустили. Сумею ли я до него достучаться?

— Это значит, ты и попытаться не хочешь? — глухо вопросил он и прислонился спиной к простенку между окнами, будто стоять