инженером, была тихая и счастливая. Он обещал приехать. Про Пашку она ему пока не сказала, собиралась при встрече. Алина позвонила Свете и Кате, вкратце все пересказала. Те охали, удивлялись, задали кучу вопросов, хотели знать продолжение. Алина пообещала держать их в курсе. Никита позвонил маме, передал привет от деда, но ничего рассказывать не стал: «Когда приеду, тогда и расскажу». Максим и Виктор Павлович, как и положено мужчинам, в этой суматохе оставались островами стабильности и спокойствия. Суета текла мимо них, не вовлекая, не выбивая.

И вот наконец они оказались в кровати. Выключили свет. За окном было черное небо с белесыми полосами облаков, подсвеченных луной. Тихо. И тут напряжение начало ее отпускать. Она поняла, что весь вечер действовала, будто на автопилоте, как спасатель по инструкции, не оставляя места ни чувствам, не эмоциям. Первыми пришли слезы. Она свернулась в комочек и тихо заплакала. Максим обнял ее сзади:

– Ну что случилось? Все уже закончилось.

Алина закивала, но плакать не прекратила.

– Как такое могло случиться? Должен же был быть один простой звонок, радостный. Ты как знал, меня отговаривал. А я не послушалась. Но я не могла! Это хорошо, что все обошлось! А вдруг! Инженер с приступом, тетя Аня! А Никита! Кто бы мог подумать… Как будто все, к чему я прикасаюсь, сразу же превращается в трагедию. Еще пары месяцев не прошло… А сейчас новая история… Так всегда будет?

И она заплакала громче. Максим лежал рядом, обнимал, гладил ее, успокаивая.

– Всегда будет.

Алина от неожиданности даже плакать перестала и развернулась к Максиму:

– Ты что такое говоришь? Ты пошутил, наверное?

– Нет, я не пошутил. Я не знаю, как развивались бы наши отношения, если бы не случилась та история осенью. До нее ты была как неваляшка, а после нее ты будто устойчивая стала. Успокоилась. Ты очень изменилась. Как будто бы собралась. Это сложно описать словами, я просто чувствую это. Мне стало спокойнее рядом с тобой… Стоило это той цены, которую тебе пришлось заплатить? Не знаю… Любой рост, в любой сфере, будь то личное или работа, – это трансформация. Что-то старое нужно отбросить, чтобы проросло что-то новое. Не всегда бывает безболезненно.

Максим замолчал. Алина молчала.

– Ты знаешь, может быть, ты и прав. Действительно, тогда это были очень важные изменения для меня. А сейчас? Сегодня не было никакого роста, просто много неожиданности для всех и мое легкомысленное отношение.

– Ты просто не видишь всех деталей. Я не представляю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не приход в дом инженера. Мы ругались с Гелей, спорили, это была долгая, изматывающая история, я даже уже был на грани того, чтобы согласиться. Чтобы уехать из страны. Все во мне сопротивлялось, но семья перевешивала. Я уже почти себя убедил, что так надо сделать. И вот после падения Геля сразу принимает решение, что поедет без меня. Как будто это была последняя капля для нее. Сейчас я склоняюсь к мысли, что это было правильное решение для всех. Даже для Никиты. Все мы что-то потеряли, но по-другому было бы гораздо хуже. Так что, если бы инженер не пришел, я бы уехал, и мы бы с тобой не встретились. А если бы ты не пришла в мою жизнь, то тетя Аня с инженером сейчас не встретились бы. Выходит, что ты ему просто вернула долг.

Алина лежала, пытаясь осмыслить сказанное.

– Ты на самом деле так считаешь?

– Я считаю, что если не можешь не делать, значит, делай. Интуиция это или внутренний голос, не знаю. Нужно следовать ему, он хороший советчик. Даже если поначалу все выглядит как катастрофа.

Это успокоило Алину. Она лежала, восстанавливая события в памяти, убеждаясь, что Максим прав. И тут ее кольнуло одно воспоминание, про которое она совсем забыла в суматохе событий. А может, не забыла, а специально не хотела вспоминать.

– Ты знаешь, меня еще одна вещь беспокоит. Помнишь, когда мы с Никитой на трек поехали? Мальчишки ушли вниз, к машинам, а я стояла с Катей и обсуждала историю с тетей Аней. Я так была поглощена этой историей, что даже про Никиту забыла. Это ужасно! – Что-то сжало ее горло, слезы навернулись на глаза. – Ты доверил мне ребенка, а я… А если бы с ним что-нибудь случилось… Я бы никогда себе не простила, и вообще… Как бы мы дальше… ты… И я думаю, что я очень легкомысленна и не могу о ком-то заботиться, потому что вот как у меня получается, и выходит, что я… профнепригодна для семейной жизни.

Алина замолчала и почувствовала, что вместе со словами из нее вышел весь воздух и внутри образовалась пустота. Она вдохнула, но пустота не исчезла, наоборот, стала очень осязаемой. Максим молчал, а пустота все разрасталась и разрасталась.

– Зачем ты переживаешь о том, что не случилось? Зачем ты тратишь силы, время на прошлое, которого нет?

Слова Максима могли бы показаться обидными, если бы Алина не знала, что он точно на ее стороне и никогда не будет использовать слово, чтобы ранить ее. Откуда знала? Просто знала, и все.

– Да, это так. Но ведь не обязательно учиться на ошибках! Иногда можно просто проанализировать ситуацию, сделать выводы и что-то исправить, не дожидаясь, когда катастрофа случится. Я ведь раньше ни за кого не отвечала, только за себя, и могла ошибаться сколько угодно. А сейчас – не могу. Вот Никита был под моей ответственностью, а я не справилась. И теперь я даже не знаю, как дальше быть…

Она чувствовала, что Максим смотрит на нее. Он взял ее руку, поднес к губам, прижался.

– Это обычный страх за близкого человека. Нам страшно, что с нашими близкими может что-то случиться. Но нельзя позволить этому страху помешать жить. Иначе можно дойти до абсурда: не делай ничего, и с тобой ничего не случится, как с мудрым пескарем. Не живи – и не умрешь. Я помню, моя бабушка, когда рассказывала маме, как справляться с детьми, говорила: верь, молись, отпускай. Верь, что с ними все будет хорошо, молись за них и не держи, отпускай жить своей жизнью. Верь, любимая, что с твоими близкими все будет хорошо.

Алина дышала куда-то в грудь Максима и слушала, как укладываются его слова. Пустота стала меньше, но вся не ушла. Видимо почувствовав это, Максим снова начал говорить:

– Однажды в школе, после уроков, мы с пацанами выбрались на речку. Была весна, лед таял, уже стояла