– Как? – ахнула Этери.

– А так! Выпила водки с перцем и села в горячую ванну. Вызвала выкидыш. Думала, кровью истеку, но выжила. А ты чего хотела? – рассердилась Ульяна. – Чтоб я ему ребенка родила? Оставить Рустему еще одного заложника? Еще одну живую куклу?

– Прости, Уля, это я по глупости… не сообразила. Как же ты от него сбежала? Идем вниз, уже пора.

Они начали спускаться. Этери шла впереди и увидела мелькнувшую пролетом ниже ядовито-розовую косынку… Гюльнара! Это Гюльнара по мусульманскому обычаю повязывает волосы косынкой. И Гюльнара обожает яркие, кричащие цвета, Этери эту розовую косынку уже не раз видела. Но она решила ничего не говорить и без того запуганной насмерть Ульяне.

Они вернулись в кабинет Евгении Никоновны и закрылись в спальне.

– Как же ты от него удрала? – повторила Этери. – А про приют как узнала?

– Рустем меня на первых порах в парикмахерскую отпускал. Я шатенка, а ему непременно подавай блондинку. Я и ездила. Знаешь такой салон «Зина»?

– Конечно, знаю, – подтвердила Этери, – я сама там бываю. Правда, я волосы не крашу, у меня там маникюр, педикюр, косметика, ну и прически делаю по торжественным случаям. Да, и что же «Зина»?

– Я там листовку увидела, – начала рассказывать Ульяна. – В журнале в одном. Ждала, пока краска схватится, листала журнальчик с прическами и увидела. Она как будто прямо для меня там лежала. Я прочитала и адрес запомнила. А листовку не взяла, чтоб, не дай бог, Рустем не нашел. Он потом перестал пускать меня в салон. Синяки-то на шее видны! А в парикмахерской – пеньюар, волосы с затылка поднимают. Словом, он потребовал, чтоб я дома красилась. Чтобы разговоров лишних не было. Ну… с ним не поспоришь. Но адрес я вызубрила наизусть. С тех пор три года прошло, но я не забыла. Целый план разработала. Он иногда отпускал меня по магазинам. С шофером, конечно, с охраной… Я и в салон с охраной ездила, – вставила Ульяна, – прямо совестно было. А тут воспользовалась случаем, велела отвезти в один магазин. Я там когда-то работала. Что ты на меня смотришь?

– Ничего я не смотрю, – пожала плечами Этери. – Просто не знала, что ты работала в магазине.

– Когда только в Москву приехала. Помощником продавца, – добавила Ульяна. – Там с тех пор сто раз все поменялось, и владельцы, и товар, но торгуют до сих пор одеждой. Не самого высокого класса, но моя охрана в этом не разбирается. Главное, я знала, как там все внутри устроено. Служебный вход с другой стороны дома, летом продавщицы бегают покурить и дверь держат открытой. Короче, я потребовала, чтоб меня туда отвезли. Охранники у дверей остались. Я накупила кипу всякого шмотья, сделала вид, будто мне одно платье так понравилось, я прямо в нем уйду. Попросила, чтобы бирку срезали, а то, в чем пришла, в мешок положили. Нарочно выбрала широченное – балахон. Перед уходом из дому шляпу в сумку спрятала, знаешь, такую – с широкими мягкими полями. Я ее специально купила задолго до этого случая, купила и не носила, чтобы охране не примелькалась. Из дому уехала в косынке тюрбаном, в очочках маленьких, в брючном костюме и босоножках на шпильке. А с собой взяла огромные очки – «Джеки О», на пол-лица. И балетки в сумку сунула. Полностью сменила силуэт. Расплатилась карточкой – я живых денег давно в руках не держала – и еще кучу разного барахла набрала, пошла мерить. В примерочной говорю продавщице: ой, а где тут у вас туалет? Наплела ей, что я беременна, в туалет смерть как хочется, до дому не дотерплю. Она видит: клиентка солидная, товару накупила гору и еще целую охапку примерять хочет. Словом, провела меня в подсобку. Там коридор, в коридоре туалет. Но ей караулить меня нельзя, понимаешь? Ей надо в торговом зале дежурить. Говорю ей: идите, я сама вернусь. Она ушла. А в туалете я шляпу нахлобучила, очки сменила, переобулась и шасть по коридору к выходу.

– Разве там не было охраны? – удивилась Этери.

– Сидел у дверей вахтер, – подтвердила Ульяна, – а я ему на ходу: меня там ждут! И нагло так иду мимо. Пока он хлопал глазами, я раз – и за дверь. Ну он видит, я без вещей, и пропустил. Я все-все в туалете оставила – сумку, карточки, паспорт, в общем, все.

– И как же ты? – начала Этери.

– Пешком ушла. Это рядом с Курским вокзалом, я тот район хорошо знаю.

– Ушла без денег, без паспорта?

– По карточкам он бы меня вмиг нашел, – ответила Ульяна, – по паспорту тоже. Я, конечно, боялась, что без паспорта меня сюда не примут. Думала, не возьмут – с моста прыгну. Но Евгения взяла. Сюда разные приходят, бывает, что и без порток, не то что без паспорта.

Этери припомнила рассказ Марьи Гурьяновой.

– И что ты дальше собираешься делать? – задала она следующий вопрос.

– Не знаю. Меня Евгения уговорила с тобой встретиться. Ты меня не сдашь?

– Дура совсем? – возмутилась Этери. – Слушай, давай я тебя к себе возьму!

– С ума сошла, – отозвалась на это предложение Ульяна. – У тебя же дети! Рустем на все способен, а положение у него аховое. Думаешь, он для себя, любимого, старается? Да кто б ему дал по Москве гулять, как по буфету? Он уже и стрелял в кого-то в ресторане, потом еще в какого-то водилу, который его якобы подрезал, и в аварии попадал, каждый раз его отмазывают. Это не только его деньги. На больших людей работает.

– Уля, – Этери говорила чуть ли не по слогам, – он не узнает, что ты у меня.

Тут послышался стук в дверь.

Этери сделала Ульяне знак оставаться на месте, а сама пошла открывать.

Вернулась Евгения Никоновна.

– Ну как вы, девочки? – Она увела обеих в спальню. – А что ж вы чаю-то не попили? – Она наполнила электрический чайник из раковины на стене. – У меня печенье есть. Давайте попьем.

– Я зову Ульяну к себе, а она боится, – сказала Этери.

– Он найдет меня, – с тоскливой безнадежностью покачала головой Ульяна.

– Не найдет, – возразила Этери. – У меня дом большой, участок большой, огороженный… Никто не узнает.

– Твои дети, кажется, в школу ходят? – спросила Ульяна. – Завтра они придут и скажут: у нас живет одна тетя, но это большой секрет. И все.

– А здесь, думаешь, он тебя не найдет?

– Здесь он ее уже искал, – вставила Евгения Никоновна, разливая чай по чашкам. – Как, Уля, сама расскажешь или мне рассказать?

– Рассказывайте вы, – предложила Ульяна с кривенькой усмешкой.

– У нас такое бывает, – повернулась Евгения Никоновна к Этери. – Вот, берите печенье. Вам обеим фигуру беречь не надо, даже чуток поправиться не помешает. Иногда мужья приходят сюда требовать своих жен назад. Обычно справляется наша охрана, и с милицией мы в контакте. Но бывают разные люди. Подлые. Хитрые. Она, дескать, его обокрала, детей похитила, деньги, ценности – в общем, уголовку шьют. На этот случай у нас есть тайники. Да, говорим, была такая, да вся вышла. На работу устроилась, съехала от нас. Куда? Мы таких справок не даем. Ну а Уля у нас совсем особый случай. Пришла ко мне – на самой платье-пододеяльник, шея шарфом замотана. Размотала шарф, платье сбросила, смотрю, вся в синяках: и руки, и плечи, и спина, и бедра… Много я в жизни повидала, но такого… Возьмете, говорит, меня?