— Да. Создаю настроение. А то ты какой-то грустный…

— Да заработался, наверное…

— Наша служба и опасна, и трудна?

— Моя служба да, и опасна, и трудна. А твоя?

— Тоже… — уязвленно глянула на него Рита. — Поверь, не так-то просто крутиться вокруг шеста…

— Знаю, видел…

Разумеется, Косыгин знал, что такое стриптиз, видел, как танцовщицы забираются высоко на шест; цепляясь за него ногами, откидывают назад и вниз тело… Действительно, если с такой высоты сорвешься, можно и костей не собрать…

— Но тебе не нравится сам факт, что я кручусь. Я права? — не скрывая обиды, спросила она.

— Ну, почему не нравится… — для вида замялся он.

— Потому что не нравится… — отрезала Рита. — А сама я тебе нравлюсь?

— Да.

— И ты мне тоже нравишься. Очень.

Это было сказано так искренне, что Косыгин непременно поверил бы, не знай он всей подоплеки.

Официант подал чашку кофе — для него, сок и мороженое — для нее. Рита сухо поблагодарила его кивком головы, достала из сумочки тонкую пачку французских «Вог», взяла сигарету. Опомнившись, внимательно посмотрела на Косыгина.

— Ты парень правильный, тебе, наверное, не нравится, что я курю.

— Да нет, все равно, — пожал он плечами.

— А не надо, чтобы все равно…

Она сломала сигарету, бросила ее в пепельницу.

— Я, между прочим, из клуба уйти могу. Если тебе не нравится.

— А если нравится?

— Все равно уйти хочу.

— Не уйдешь, — покачал он головой.

— Ты же не думаешь, что стриптиз — это призвание?

— Нет.

— И я так не думаю… Захочу и уйду.

— Куда?

— Если ты мне поможешь, то в милицию.

— Куда?! — Косыгин поперхнулся кофе, закашлялся.

— Я, между прочим, институт закончила, эколог по образованию. Могла бы работать в экологической милиции…

— А насчет полиции нравов ты не думала?

— Издеваешься? — оскорбилась Рита.

Она достала из сумочки пятисотенную купюру, небрежно бросила ее на стол, резко поднялась.

— Иди ты, Юра, знаешь куда!

Косыгин не мог позволить ей уйти. Догнал Риту возле машины.

— Извини.

— Что? — спросила она, пренебрежительно глянув на него.

— Прости.

— Уже лучше… Теперь ты прими мои извинения. Мне домой надо ехать. Спать после вчерашнего хочу…

— А что было вчера?

— Как обычно, оргия, кутеж, вакханалия… Продолжать?

— Нет.

Косыгин действительно не хотел слышать, чем Рита занималась вчера. Как бы он к ней ни относился, она ему определенно нравилась.

— Точно не надо?

— Не надо.

— Ну тогда давай в машину, дурачок, — смягчилась она.

Юрий послушно сел в ее коробчонку.

— Раньше говорили, что самая тихая машина — это «Запорожец», — чтобы заполнить гнетущую паузу, сказал он. — Когда садишься, коленки поднимаются так, что уши закрывают — едешь, и ничего не слышно…

— Это ты к чему?

— У тебя машина не больше «Запорожца». А коленки до ушей не дотягиваются.

— И все равно не поняла: зачем ты мне это говоришь?

— Хорошо бы не слышать, что было с тобой вчера.

— Теперь понятно, — снисходительно усмехнулась Рита. — И не надо уши коленками затыкать. Потому что слушать нечего. Ничего из ряда вон выходящего вчера не было. До четырех танцевала, в пять была уже дома, спать легла в полном одиночестве. И так всегда, если тебе это интересно… Пойми, садовая твоя башка, стриптиз и проституция совсем не одно и то же. Во всяком случае, для меня… Поехали ко мне?

— Ну, если ты не против.

— Я-то не против, но рано еще ко мне. Время — половина седьмого. И в кафе не хочу, в бар тем более. Про клуб и не говорю, меня от них тошнит… Давай, как нормальные люди, в кино сходим.

— Если мы с тобой нормальные люди, то давай, — согласился Косыгин.

Билеты они взяли на последний ряд малого кинозала. Мягкие глубокие кресла, принизывающий, но не разрушающий долби-звук… Американский боевик про какого-то архигениального киллера, перемудренная и невнятная сюжетная линия, вдумываться в которую не было никакого желания. Юрий почувствовал себя безусым юнцом, каким был десять лет назад, когда с Катькой Росляковой попал на вечерний сеанс. Ей тогда было девятнадцать лет, взрослая девушка, не чета ему, сопляку. Он робел и стеснялся, а она сначала тихо сопела в ожидании решительного наступления, но в конце концов, не вытерпев, сама взяла его руку и положила себе на грудь… Катька сама вывела его на исходные позиции, но штурм тогда так и не состоялся. Юрка Косыгин смог позволить себе только самую малость — запустил руку ей под кофточку, нащупал мягкую, уже начавшую обвисать грудь, на этом его смелость закончилась…

Рита не сопела в ожидании, не жалась к нему, и грудь у нее вряд ли мягкая и уж точно не обвисшая. Юрий давно уже не сопливый юнец, и девушек у него после Катьки было изрядно. Тем более Рита враг, и у него с ней что-то вроде соревнования, кто кого переиграет… Сначала он осторожно обнял ее за плечи — никакой реакции. Затем, выдержав длительную паузу, пальцами коснулся ее груди. Рита продолжала делать вид, что увлечена кинофильмом. Осмелев, он мягко, но плотно ладонью обжал ее грудь поверх платья. Но она по-прежнему как будто не замечала его… И только после того, как рука нырнула в разрез ее платья, она отвлеклась от фильма, насмешливо посмотрела на него.

— Нравится? — прямолинейно спросила она.

— Очень, — честно признался он.

Грудь у нее действительно была крепкой и упругой на ощупь.

— Так больше не делай, ладно?

— Ладно.

Из кинотеатра они выходили с таким видом, будто ничего не произошло. И как ни в чем не бывало отправились к ней домой. По пути заехали в магазин, взяли две коробки с пиццей, фрукты, коньяк.

Рита не обманула: ее квартира в самом деле находилась в том доме, возле которого они познакомились. Такая же однокомнатная, как и у Юрия, но гораздо более комфортная и уютная. Мягкое кожаное кресло перед плазменным телевизором, о котором Косыгин пока мог только мечтать, домашний кинотеатр.

— Располагайся.

Она ушла на кухню, а вернулась с горячей пиццей на блюде.

— Открывай коньяк! — с игривой улыбкой потребовала она.

Опускаясь на соседнее кресло, она как будто нарочно приподняла подол платья, забросила одну открывшуюся ногу на другую.