ученику, ответил Протон. – Немецкий фонарик, совсем еще новый. Спрашивается, где она раздобыла немецкий фонарик? И батарейки у него немецкие.

– Так, может, это вовсе и не ее фонарик, – неуверенно предположил Белкин.

– А чей же еще? – удивился Протон. – Или, может, вы считаете, что раздобыть такой замечательный фонарик – совсем простое дело? Я так думаю, что получить его можно только из рук фашистов.

– Похоже, что и тут все становится на свои места, – сказал Белкин. – Рустем, что ты думаешь по этому поводу?

– Я думаю, – сказал Эмиралиев, – что этот фонарик тебе надо взять с собой, когда мы пойдем к этой учетчице, показать ей и послушать, что она скажет в ответ. И посмотреть, как она себя поведет…

* * *

До наступления темноты Белкин еще раз встретился со своей малолетней агентурой – Колькой и Димкой. И на этот раз мальчишки также явились вовремя.

– Ну и что, разузнали? – спросил у них Белкин.

– А то! – ответил Колька. – Значит, было их шестеро, а сейчас пятеро. А вот куда подевался еще один дяденька – этого мы не знаем.

– Как это так – не знаем! – возразил Димка. – И очень даже знаем! Тетки говорят, что этот пятый дяденька – это тот самый, которого ночью убили в степи. Вот!

– Что, так прямо и говорят? – удивился Белкин.

– Так и говорят, – подтвердил Димка.

– Ну а тетки откуда это знают? – спросил Белкин.

– Тетки – они все знают! – уверенно произнес Колька.

– Ну а сами вы что-нибудь о тех дяденьках разузнали? – спросил Белкин.

– А чего о них разузнавать? – отозвался Димка. – Обыкновенные дяденьки. Командировочные.

– А, скажем, крымский татарин среди них имеется? – спросил Белкин.

– Имеется! – сделав круглые глаза, ответил Колька. – Точно! У тетки Фатимы живет вместе с другим дяденькой.

– Что ж, братцы, на этом пока все, – сказал Белкин.

– Что, совсем-совсем все? – разочарованно спросил Колька. – Мы могли бы еще… Ведь правда же, Димка?

– Ага! – важно подтвердил Димка.

– Пока не надо, – сказал Белкин. – Вы и без того нам здорово помогли. И вот что еще. О наших разговорах и вообще о том, что мы знакомы, никому ни слова!

– Поняли, не маленькие! – обиженным голосом ответил Колька. – Могли бы и не предупреждать.

– Ну, это я так, на всякий случай, – улыбнулся Белкин. – Таков, понимаете, у разведчиков закон – напоминать друг другу. А то мало ли что… Ну, братцы, пока что до свидания. Я так думаю, что мы еще свидимся.

Белкин пожал мальчишкам руки и отправился обратно на прииски.

Глава 23

Решили так. К Ивану Федотовичу пойдут Эмиралиев, Тальянкин и Протон. И еще пять милиционеров на всякий случай. А то мало ли как себя поведет этот Иван Федотович. Да и к тому же неизвестно, кто помимо самого хозяина будет в это время у него в доме. Всякое могло быть.

Ну а к учетчице Людмиле Иванюте наведаются Белкин, Чистов и пять солдат во главе с сержантом Лаптем. Потому что по большому счету тоже было неизвестно, как там обернется дело.

Первыми ушли Эмиралиев, Тальянкин и милиционеры. За ними, но только в другое село, отправились Белкин, Чистов и солдаты. И та и другая группа решили обойтись без машин, хотя майор Крикунов и предлагал транспорт.

– У меня две машины! – сказал он. – Грузовик и легковушка. Ведь удобнее на машинах и быстро.

– Машины – лишний шум, – сказал Белкин. – Да и внимание к себе привлечем, если будем на машинах, что нам ни к чему. Так что мы пешком… Да тут и идти-то всего ничего – какие-то три километра.

На том и порешили и шагнули в темноту: одни двинулись в одну сторону, другие – в другую.

– Смотрите, братцы! – стал по пути инструктировать бойцов Белкин. – Как придем, вы сразу же окружаете дом. Оружие применять только в самом крайнем случае. Те, кто в доме, нам нужны живыми. Сколько бы их там ни было и кем бы они ни были.

– Все ясно, товарищ капитан! – за всех ответил сержант Лапоть.

* * *

В селе было тихо и темно, даже собаки не брехали. Людей также видно не было – да и попробуй их увидеть в такой-то темноте!

– Где хоть она обитает, эта учетчица? – проворчал Чистов. – А то сунулись в село, а куда идти дальше, не знаем.

– Отчего же не знаем? – ответил Белкин. – Я предварительно расспросил… Значит, так. В селе – две улицы. Та, которая шире, – главная. На ней мы сейчас и находимся. Тут-то она и оби– тает, наша учетчица. Третий дом с дальнего конца улицы.

Стараясь ступать неслышно, они двинулись вдоль по улице.

– Кажется, здесь, – сказал Белкин и остановился. – Точно здесь.

– Огня в доме нет, – сказал Чистов. – Может, и хозяйки тоже нет?

– А вот мы сейчас проверим, – сказал Белкин. – Значит, я и Чистов – к дверям, остальные окружают дом. Да побыстрее и не топочите.

Бойцы тотчас же скрылись в темноте.

– Ну-с и мы начнем! – сказал Белкин.

Они подошли к двери и прислушались. В доме было тихо. То ли хозяйка и впрямь отсутствовала, то ли она спала – неизвестно. Белкин постучал в дверь.

– Кто там? – раздался из-за дверей женский голос.

– Те же самые гости в ту же самую хату! – ответил Белкин. – Сама знаешь! Открывай поскорее! Срочное дело!

– А где… – спросила женщина за дверью, но Белкин не дал ей закончить вопрос.

– Подстрелили его, – сказал он. – Минувшей ночью. Уложили наповал. Я вместо него. Открывай же, зараза! Дело не терпит, и время дорого! – наугад говорил Белкин. – Рассчитаться надо, как было обещано! Дома-то ты одна?

Какое-то время за дверью никто ничего не говорил. Затем дверь все же отворилась – не во всю ширину, а лишь на четверть.

– Входи, – сказала женщина.

Белкин резко шагнул из темноты, рванул на себя дверь и не вошел, а буквально вломился в дом. Следом в таком же темпе ввалился в дом и Чистов. Женщина, не ожидавшая ничего подобного, испуганно вскрикнула.

– Тихо! – цыкнул на нее Белкин. – И зажги свет!

– Вы кто? – спросила женщина.

Причем спросила она это уже не испуганным, а вполне обычным, спокойным голосом. Должно быть, самообладание у нее было на уровне, и Белкин с Чистовым подспудно отметили это обстоятельство.

– Зажжешь свет – увидишь, – сказал Чистов.

Женщина чуть помедлила и зажгла керосиновую лампу.

– Ну, теперь увидела? – спросил Чистов. – Поняла, кто мы такие?

И Белкин, и Чистов были в военной форме.

– Нет, не поняла, – спокойно ответила женщина. – Вы уж растолкуйте мне, непонятливой…

И еще раз