В начале 1921 года состоялось заседание оперативного совета ВЧК под председательством начальника Особого отдела В. Р. Менжинского. Первым пунктом повестки дня значился вопрос: «О проекте разложения врангелевцев». Судя по составу участников (Т. П. Самсонов, Г. И. Благонравов, Г. Г. Ягода, А. X. Артузов, 3. Б. Кацнельсон), предполагалось задействовать возможности всех оперативных отделов. Хотя мы не располагаем перечнем выработанных чекистами мер, но, зная последующие события, можно вполне обоснованно предположить, что предусматривалось использовать имевшие место разногласия среди генералитета, между различными группами офицеров и политиков и, активно используя агентуру, склонить высокопоставленных врангелевцев к возвращению на родину, добиться от них публичного заявления об отказе продолжать борьбу с новой властью.

План этот был вполне реален. Надо сказать, что в 1921 году Иностранный отдел ВЧК и Разведуправление Красной Армии уже имели активно действующие заграничные резидентуры в некоторых центрах расположения военной эмиграции. Работали чекисты и в Константинополе. Кроме этого, своими оперативными возможностями располагала в Турции Всеукраинская ЧК, а также подчиненная М. В. Фрунзе разведка войск Украины и Крыма.

Часть агентов из числа офицеров белой армии была завербована еще до эвакуации войск из Крыма. Достаточно сказать, что на связи с подпольными большевистскими организациями постоянно находились сотрудник оперативного отдела штаба А. И. Деникина В. Борисов и адъютант губернатора Крыма поручик С. Тимофеев. Об этих людях, конечно же, было известно в особых и разведывательных отделах Красной Армии.

Среди офицеров и генералов, на которых прежде всего обратили свое внимание советские спецслужбы, наиболее заметной фигурой был, несомненно, защитник Крыма от Красных войск генерал-лейтенант Яков Александрович Слащев, отстраненный Врангелем от командования корпусом.

Для ВЧК и Разведупра не были секретом «особые» отношения Слащева с Врангелем. В руки чекистов попали многочисленные документы белогвардейской контрразведки, среди которых были материалы и на Слащева. В Константинополе опальный генерал вновь оказался под «опекой» контрразведки Врангеля, трудившейся под покровительством французских и английских спецслужб.

Впрочем, пристальное внимание контрразведки отнюдь ни испугало Слащева и никак не повлияло на его взгляды. Не прошло и месяца после эвакуации, как он, в ответ на резолюцию собрания русских общественных деятелей в поддержку Врангеля, направил председателю этого собрания письмо, в котором резко критиковал главнокомандующего и его ближайшее окружение.

Кроме этого, Слащев активно взялся за подготовку к печати книги с невинным на первый взгляд названием — «Оборона Крыма. Мемуары генерала Слащева-Крымского». А близкие к генералу офицеры повели энергичную агитацию в войсковых лагерях, в основу которой были положены факты, дискредитирующие Врангеля как военачальника и государственного деятеля. Агитация имела некоторый успех, особенно среди офицеров кавалерийских полков.

Реакция Врангеля была незамедлительной: он издал приказ о создании суда чести генералов. Первым и, наверное, единственным делом, которое рассмотрел этот суд, было дело Слащева. Решением суда его уволили со службы без права ношения мундира. Генерал Слащев был исключен из списков армии, что, кроме всего прочего, лишало его какого-либо денежного содержания и обрекало на нищенское существование. Более того, ему предлагалось немедленно покинуть Константинополь.

Однако Слащев и не думал никуда уезжать, а, напротив, стал еще решительней в своих действиях. На его квартире в Скутари (район Константинополя—А. 3.) регулярно стали собираться офицеры, которые разрабатывали планы смещения главнокомандующего. Парижская эмигрантская газета «Последние новости» писала, что на вызывающие действия Слащева обратили внимание французские власти (читай — контрразведка—А 3.), «которые нашли, что всякая агитация против генерала Врангеля подрывает дисциплину в войсках и предложили генералу Врангелю арестовать Слащева». Главнокомандующий возражал против крайних мер. Тогда, воспользовавшись отъездом Врангеля, французы сами заключили Слащева и группу его офицеров под домашний арест.

Но и это не остановило отставного генерала. Несмотря на то что редактор его книги генерал Н. А. Кипении испугался последствий и прекратил работу над рукописью, Слащев сам переработал текст и все же довел дело до издания. В этом ему помог некий Ф. И. Баткин, о котором речь впереди.

Окончательный вариант книги назывался «Требую суда общества и гласности». Само название говорило о том, что автор не сдался, а, наоборот, настроен на дальнейшую борьбу.

Книгу продавали буквально из-под полы. Контрразведчики гонялись по пятам за продавцами, как правило, нищими офицерами и арестовывали тех, кто приобретал ее. В Галлиполийском лагере, где находилось более десяти тысяч солдат и офицеров, жестоко наказывали тех, у кого обнаруживали книгу Слащева.

Борьба Слащева с врангелевским окружением и непосредственно с бароном вносила раскол в побежденную, но не сломленную до конца белую армию, что полностью соответствовало интересам ВЧК и Разведупра РККА в Константинополе. Поэтому, не отказываясь от работы с другими генералами и офицерами, советские спецслужбы сосредоточили свои усилия (по крайней мере с февраля 1921 года) на Слащеве и разделявших его взгляды офицерах.

Было признано необходимым сконцентрировать внимание на фигуре Слащева и послать в Турцию ответственного сотрудника, которому поручить непосредственные контакты с генералом, а вернее с генералами, поскольку в его группу входил и бывший помощник военного министра Крымского правительства, председатель Татарского комитета в Турции генерал А. С. Мильковский.

Уполномоченным ВЧК стал Я. П. Тененбаум. Его кандидатуру предложил будущий заместитель председателя ВЧК И. С. Уншлихт как человека, лично ему известного по совместной работе на Западном фронте, где Тененбаум занимался под его руководством разложением польской армии и весьма преуспел на этом поприще. Кроме того, Тененбаум обладал богатым опытом подпольной работы, хорошо знал французский язык, что в Константинополе могло пригодиться с учетом активности французской контрразведки. Перед выездом «Ельского» (под таким псевдонимом отправлялся в Константинополь Тененбаум— Л. 3.) его лично инструктировали И. С. Уншлихт и Председатель РВСР Л. Д. Троцкий.

Первые контакты уполномоченного ВЧК со Слащевым состоялись в феврале 1921 года. Они носили скорее разведочный характер: уточнялись позиции сторон, определялись возможные совместные действия в Константинополе. «Ельский» не имел тогда полномочий на предложение Слащеву возвратиться в Россию. Еще свежи были воспоминания жителей Николаева и других городов о жестокости генерала. Не готовы были на такой шаг и в Москве. Даже спустя полгода, в ноябре, В. И. Ленин воздержится при голосовании в Политбюро ЦК РКП(б) по вопросу о разрешении Слащеву вернуться на родину.

В свою очередь и Слащев не мог не испытывать серьезных колебаний в принятии решения о выезде в Советскую Россию.

Эмигрантские газеты были полны сообщений о массовых расстрелах в Крыму и других районах бывших офицеров и царских чиновников. На территории России и Украины продолжалась «малая» гражданская война. Кронштадтское восстание, ожесточенные схватки с махновцами, вспышки крестьянских бунтов в Сибири.