Да, пожалуйста…

Так на меня действует почерк Сэм. Он как будто вырывает меня откуда-то или, наоборот, куда-то меня отбрасывает. В общем, именно из-за него я направляюсь в супермаркет.

Я направляюсь в супермаркет потому, что, роясь в ящике кухонного стола в поисках «Нурофена», который точно должен был быть там (куда же он, черт побери, запропастился?), неожиданно натыкаюсь на исписанный Сэм листок, список покупок. Вот он лежит передо мной на куче всякой дребедени, обычно скапливающейся в кухонных ящиках, — старые батарейки, футлярчики от фотопленки, колода игральных карт, тюбик универсального клея.

Это всего лишь измятый клочок бумаги с надписью «Не забыть!», явно выдержавший путешествие до супермаркета и обратно. Но, возможно, он лежал в кармане Сэм. А до того, как отправиться в магазин, она сидела дома, скорее всего в гостиной — тогда там было гораздо чище, чем сейчас, — составляла список и морщила лоб, пытаясь вспомнить, что нам нужно. Когда Сэм вернулась, то выложила покупки, сверяясь со списком, как обычно, а потом, видно, по рассеянности, засунула клочок бумаги в ящик, самое подходящее место для подобных списков. Другими словами, этот скомканный листок — частица Сэм.

Краткий перечень необходимых в хозяйстве вещей: «молоко, жидкость для мытья посуды, яйца, стиральный порошок, средство для чистки канализации, сок, бананы, лампочка на 60 ватт». И еще какая-то запись, то ли «масло для загара», то ли «масло растительное»… Когда я вижу этот список, что-то заставляет меня пойти в супермаркет. Наверное, если бы я нашел ее записку с напоминанием оплатить счет за газ, я бы пошел платить за газ. А если бы мне на глаза попалась надпись «не забыть о дне рождения мамы», я бы отправился поздравлять тещу. Интересно, а если бы я обнаружил послание со словами: «Крис, брось пить»? Что тогда?.. В общем, я иду в супермаркет.

Прежде чем выйти из дома, выпиваю еще водки, зашнуровываю ботинки, накидываю куртку, и вот я уже закрываю дверь. Вначале иду направо, затем вспоминаю, что супермаркет в другой стороне, называю себя тупым ослом и сворачиваю налево. Я поднимаюсь вверх по холму, к универсаму «Сейфуэй».

На полпути вдруг что-то чувствую у себя в ботинке. Наступать больно; просто не обращать внимания не получается.

Знаете, как иногда бывает — ты лежишь в постели долго-долго, однако в конце концов признаешь поражение и встаешь, чтобы сходить в туалет. Лежишь и, хотя прекрасно понимаешь, что уснуть не удастся, пока не отольешь, из последних сил терпишь, оттягиваешь неминуемый миг. Типичный пример отрицания. Ты думаешь: «Если я сделаю вид, что ничего не чувствую, то, может быть — хотя бы в этот раз, — все пройдет».

То же самое касается камешков, попавших в обувь, только у них больше шансов исчезнуть, чем у мочи чудесным образом испариться из мочевого пузыря. Хотя камешки тоже никуда не деваются. Я продолжаю шагать, но постепенно до меня доходит, что внутри ботинка болтается камешек. Когда я наступаю на него пяткой, мне больно, и это страшно раздражает. Поэтому каждый раз, когда я поднимаю ногу, мне приходится делать ею легкий мах вперед, чтобы камешек переместился от пятки к пальцам.

Походка получается странной, как будто я иду по улице и пританцовываю под неслышную музыку. Или гоню перед собой невидимую жестянку. Ощущение неловкости усиливается, пока наконец мне не приходит в голову, что если я буду пинать настоящую банку, то, может, и не буду выглядеть так глупо. Замечаю урну и выуживаю оттуда жестянку. Только вот футболист из меня никакой, к тому же я изрядно поддатый, так что мне приходится метаться по тротуару за банкой из стороны в сторону, и боль в пятке усиливается.

Бросаю банку со смутным чувством вины — мусорить нехорошо! — тем более что у кого-то раньше хватило сознательности кинуть ее в урну. Но я слишком сосредоточен на том, чтобы ослабить боль в ноге, и в конце концов решаю — так под утро понимаешь, что встать и отлить все же придется, — снять ботинок и избавиться от помехи.

Останавливаюсь и нагибаюсь, полагая, что сейчас слегка ослаблю шнуровку, стяну башмак, вытрясу камешек, обуюсь и пойду дальше. Однако ничего не выходит — может, потому, что мне неудобно наклоняться посреди тротуара, и я слишком тороплюсь, а может, потому что, когда я пинал банку, вредный шнурок затянулся слишком сильно. Наверное, я терплю неудачу из-за того, что слишком пьян, — вы пробовали когда-нибудь, находясь в подпитии, развязать шнурки? Поверьте, это нелегко… Короче, у меня ничего не получается. Я кусаю губы от бессильной злобы, а в какой-то миг — смешно, правда? — пытаюсь даже поднести ногу ко рту, чтобы зубами развязать шнурок. Если бы я был чуть гибче, у меня бы все получилось. Но мне не удается задрать ногу так высоко, к тому же на одной ноге стоять трудно. Теряю равновесие и отпрыгиваю, словно увидел крысу, затем продолжаю путь.

Камешек по-прежнему причиняет боль; теперь я чувствую, как он впивается в верхнюю часть стопы. Снова меняю походку: сейчас я не только слегка машу ногой вперед, но и покачиваю ступней из стороны в сторону — пытаюсь сдвинуть камешек и в то же время не дать ему перекатиться вниз. Так и бреду, пока наконец не захожу в супермаркет.

От нашего дома до универсама пять минут быстрой ходьбы, однако у меня ощущение, что Иисусу, когда он нес свой крест на Голгофу, было гораздо легче. По крайней мере, когда он туда добрался, ему не пришлось искать тележку. А мне вот приходится. Тележки стоят у дальнего входа в магазин, не у того, через который я вошел, и я вынужден плестись своей несуразной взбрыкивающей походкой мимо касс, мимо газетного киоска к рядам тележек, извивающимся снаружи. Действие водки проходит, и я, начиная потеть, с ужасом сознаю, что не захватил с собой НЗ. Ну что ж, думаю я, по крайней мере можно купить все здесь. Поэтому, лишь на минутку задержавшись во фруктовом отделе, чтобы взглянуть на бананы, тороплюсь к винному отделу, по пути продолжая взбрыкивать ногой.

Там беру две большие бутылки водки и одну маленькую, и мне сразу же становится легче. Я не отвожу от них глаз, пока толкаю тележку к кассе, мысленно благодаря Бога за то, что народу не слишком много. Мне просто требуется чуть-чуть выпить, рассуждаю я, а потом я спокойно пройдусь по магазину и куплю все необходимое, как нормальный человек: чай, кофе, молоко. Я смогу заполнить холодильник, как в те времена, когда со мной была Сэм, приготовить себе питательный обед (мой желудок сжимается, но я стараюсь этого не замечать), начну приводить в порядок свою жизнь.

Достаю список Сэм, чтобы свериться с ним. Я было собирался приобрести все, что там упомянуто, но это перечень из другого дня, для другого похода в магазин, и если я хочу доказать себе — и ей, — что могу жить нормальной жизнью, надо действовать самостоятельно. Я ощущаю себя Люком Скайуокером, готовящимся стать джедаем, когда символически откладываю список. Решаю почувствовать Силу.

Но вначале выпивка. Мне кажется, что в отделе детского питания не так оживленно, как в других, поэтому я бросаю взгляд на указатели вверху и начинаю толкать тележку в нужном направлении. Хочу притвориться, что ищу нужную марку подгузников, исподтишка глотнуть из маленькой бутылки, закрыть ее и оплатить как непочатую. Заметьте, всего один глоток. Только чтобы прийти в себя.