– Ну и что мы будем с ним делать?

– Не знаю, но как персонаж для балета он годится. Принц, поэт, война… Не думаю, что на самом деле ему хотелось воевать.

Лидия надулась. Ей казалось, что ее роль отходит на второй план, а на первый выдвигается этот противный премьер Гремиславский, с которым у нее были плохие отношения – как, впрочем, со всеми ее бывшими любовниками.

– Ну и зачем он пошел на войну? – с легкой иронией спросила она, обмахиваясь веером. – Сидел бы дома, сочинял свои стихи…

– А он не мог не воевать, – заметил Нередин. Он оживился, как всегда, когда чувствовал, что ему попалась интересная тема. – Его отца убили по приказу герцога Бургундского, сторонника англичан.

– Смотри-ка! – Чигринский даже приподнялся на диване, хотя до сих пор чувствовал себя как выжатый лимон. – Знаешь, Алеша, а из этого может что-нибудь да выйти!

– Вы собираетесь показать на сцене убийство? – Лидия учтиво, но с гримаской крайнего неодобрения приподняла свои тонкие брови. – На императорской сцене?

– Нет, этого не будет, – решительно ответил композитор. – Но ведь ничто не мешает ему рассказать волшебнице, как он попал на войну.

– А что это будет за волшебница? – загорелась любопытством балерина.

Пока в синей гостиной особняка на Английской набережной шло увлеченное обсуждение будущего балета, в красной гостиной напротив корнет Павлов, которого привел Леденцов, не знал, куда деться от смущения. Амалия ему очень нравилась, но он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что сам-то он барону Корфу не нравится совершенно и тот скорее всего вообще не потерпел бы его присутствия, если бы не хозяйка дома.

– Вы не пьете чай – он остыл? – встревожилась Амалия, видя, что гость даже не прикоснулся к чашке.

– Я прошу меня простить, – сказал молодой человек, волнуясь. – С моей стороны было дерзостью прийти сюда, я знаю…

– Рад, что вы это понимаете, – уронил неумолимый Корф.

Амалия метнула на него сердитый взгляд, но так как взглядом прошибить хладнокровного барона было невозможно, она решилась на крайние меры. Леденцов позже долго размышлял, не показалось ли ему, но был вынужден все-таки признать, что Амалия – да, да, взяла и ущипнула своего бессердечного супруга. Последствия столь опрометчивого поступка оказались довольно-таки неожиданными. Ледяная маска, которую привык носить барон, соскользнула с него, и сыщик воочию убедился, что Александр еще способен удивляться, как все нормальные люди. Он даже покраснел и покосился на Амалию, словно не веря, что она могла – вот так, запросто, ущипнуть его, серьезного человека, флигель-адъютанта и прочая, и прочая…

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – сказала Амалия, обращаясь к Владимиру, – но мне почему-то кажется, что вы искали нас, чтобы сообщить что-то, возможно, важное, что касается гибели Ольги Верейской. Я права?

Смущаясь, корнет подтвердил, что он искал господина Леденцова… а дома у того сказали, что он отправился на вечер к баронессе Корф… и он решил… он решил…

– Вы спрашивали меня, не помню ли я чего-нибудь странного, – повернулся Владимир к Леденцову. – Последний раз я видел ее за два дня до ее гибели, и тогда… В общем, это нельзя назвать странным… но я подумал, что вам может пригодиться…

– Мы вас слушаем, – проговорила Амалия, видя, как волнуется молодой человек.

– Одним словом… сияло солнце, и мы отправились кататься… Заехали заодно к модистке Ольги Николаевны, забрали шляпку… И вот, когда мы ехали по Спасскому переулку… как раз миновали церковь… Простите, мне очень сложно все это рассказывать…

Александр слушал со скукой, предчувствуя, что все, что скажет корнет, окажется пустяками и только заставит Амалию и унылого сыщика напрасно потерять время. Но на лице Леденцова было написано внимание, и барон, вздохнув, отвернулся.

– Ольга Николаевна сказала вам что-то, что вы считаете нужным повторить нам? – терпеливо спросила Амалия, видя, что корнет не знает, как продолжить разговор.

– Нет, там было другое… Она заметила кого-то на тротуаре и попросила кучера остановиться. Я понял, что это был какой-то ее давний знакомый… Ольга Николаевна была очень оживлена… у меня до сих пор в ушах звенит ее смех…

– И что же странного в том, что она встретила знакомого? – не выдержав, высокомерно осведомился барон Корф.

– Мне показалось, что он был этому вовсе не рад, – помедлив, признался молодой человек. – Он как-то жался к стене и, по-моему, пытался убедить ее, что она ошиблась… Ольга Николаевна удивилась, сказала что-то вроде: «ну, как знаешь» – и велела кучеру трогать…

– Что это был за человек, как он выглядел? – спросил Леденцов. – Она называла его как-нибудь?

– Он был невысокого роста, – подумав, ответил Владимир. – Блондин лет двадцати семи или около того, с небольшой бородой. Одет так, как одеваются рабочие… Думаю, она хорошо его знала, потому что была с ним на «ты», но по имени его не называла. Помню, она спросила, что за маскарад он затеял, и еще спросила, почему он не бреется. – Корнет робко взглянул на Амалию. – Понимаете, ведь получается, что я видел ее незадолго до смерти… И я пытаюсь понять – может, что-то было необычное, странное… подозрительное… Но ничего ведь не было, кроме этой встречи…

– Почему вы считаете встречу актрисы со старым знакомым подозрительной? – спокойно спросил Александр. – По-моему, тут нет ровным счетом ничего особенного…

– Разве я не сказал? – пробормотал молодой человек. – Но… но… Понимаете, это произошло в Спасском переулке… Возле дома генеральши Громовой, которую убили в ту ночь.

– Спасский переулок!.. – простонал Леденцов. – Ну конечно же! Как я мог упустить из виду…

– Человек из ресторана, – негромко уронила Амалия. – Тот самый, который известен нам под именем Коко.

– Похоже, это и впрямь он… И приметы сходятся.

Именно появление Коко так поразило Ольгу Николаевну, что она даже упомянула о нем горничной, сказав, что встретила знакомого. Соня решила, что хозяйка имела в виду Владимира, но на самом деле Верейская говорила вовсе не о нем… «Ты ничего не понимаешь», – отмахнулась Ольга Николаевна, когда Соня предположила, что речь идет о корнете. Почему Верейскую так заинтересовала эта встреча? Был ли неуловимый Коко просто ее знакомым или…

– О-о! – вырвалось у Амалии. – Боже мой…

– Амалия Константиновна… – Тон молодой женщины был так странен, что Леденцов изумился.

– Маскарад, – блестя глазами, объявила Амалия. – Он был странно одет… Вспомните, ведь в ресторане он ничем не отличался от остальной публики, иначе дяде сказали бы об этом! А в Спасском переулке он был одет как рабочий… Но не это самое важное. – Амалия повернулась к изумленному, ничего не понимающему корнету. – Так она спросила, почему он не бреется?