— Нам нужны деньги. Много и сразу.

— Зачем?

— У нас есть месяц или два, прежде чем все обнаружится. Поэтому мне нужны деньги. За этот месяц нужно наварить как можно больше, пока брокерские компании ни о чем не подозревают. Если уж сыграть можно только несколько раз, надо играть по-крупному.

— Ты собрался меня обчистить, — не отступается Напье, хотя уверенности в голосе уже меньше.

— Нет, — отвечаю я. — Клянусь. Деньги настоящие. Мы делимся с вами, как и договаривались, пятьдесят на пятьдесят. Слушайте, вы же проверяли баланс своего счета. Там четыреста тысяч долларов. Я не пытаюсь вас обчистить.

— Если ты мне врешь, я тебя убью.

— Да не вру я.

— Я в любом случае могу тебя убить, — отвечает Напье.

Он сверлит меня взглядом, взвешивая все за и против. Я аферист, но при этом только что перевел на его счет четыреста тысяч. А это не те деньги, которые любой может вот так запросто достать из кармана.

— То есть программа все-таки есть? — уточняет Напье.

— Да, но это не верх компьютерной мысли. Она просто смотрит, что люди собираются сделать. А мы их опережаем. Самое сложное — это перехват запросов.

— И как вы их перехватываете?

— Могу показать, — предлагаю я.

* * *

Я сижу в самолете Напье, летящем на высоте три с половиной тысячи километров. Рядом со мной Питер. Тоби и Джесс — в хвосте самолета. Напье спит, храпит в кресле впереди. Быть может, ему снятся предстоящие выходные в Сен-Круа или раки на ужин где-нибудь в Палм-Бич. Напротив нас сидит громила в ботинках «Коул Хан», на которых остались следы моей крови. Он не спит и не сводит с нас глаз.

Во время предыдущего полета на этом самолете блондинка с огромной грудью разносила шампанское и икру. Теперь за мной приглядывает мускулистый итальянец с грубой кожей, из которого получился бы отличный исполнитель угловых ударов. Времена меняются.

Перед поездкой в аэропорт мне позволили привести себя в порядок. Точнее, мне разрешили подобрать зубы с пола и спрятать их в карман, а еще смыть кровь с лица холодной водой. Но, сдается мне, несмотря на все старания, когда мы окажемся в Нью-Йорке, владелец известного модельного агентства не заметит меня на оживленной улице и не предложит заключить с ним контракт.

Проведя в воздухе шесть часов, мы садимся в нью-йоркском аэропорту Ла-Гуардиа. У выхода нас встречают двое плотных ребят в костюмах. Они жмут Напье руку и почтительно кланяются. Нас ведут на парковку. Я ожидаю увидеть лимузин или на худой конец «роллс-ройс». Но нас сажают в синий фургон с логотипом компании «Консолидейтед Эдисон», на крыше — желтая мигалка.

— Все, как вы просили, — говорит один из встречающих.

Нас четверых сажают в заднюю часть фургона, заваленного мотками медного кабеля, кусачками и рабочими поясами с разным инструментом. Напье со своим громилой устраивается на заднем сиденье, нью-йоркские бандиты садятся вперед.

— Куда ехать, мистер Напье? — спрашивает водитель, отъезжая со стоянки аэропорта.

Напье оборачивается и переспрашивает у меня:

— Где это?

— На Манхэттене, — объясняю я. — Угол Пятой и Четырнадцатой.

Мы проносимся по Квинсу, а потом через туннель въезжаем на Манхэттен. Спустя полчаса после отъезда из аэропорта мы останавливаемся у пятиэтажного здания в стиле «арт деко». На стальной табличке у входа выгравировано: «Датек секьюритиз».

— Приехали, — говорю я.

Мы паркуемся на Четырнадцатой улице. Подручный Напье вылезает первым и идет выпускать нас.

Один из местных бандитов выходит из машины. Он раздает всем нам каски с логотипом «Консолидейтед Эдисон». Хотя мы все смотримся в них по-дурацки, но Эд Напье явно выглядит глупее всех: карибский загар, галстук Гермес, костюм Армани и белая пластмассовая каска впридачу. Но, с другой стороны, у меня выбито два передних зуба, а на лбу — смахивающая на свастику рана, из-за которой я выгляжу как Чарльз Мэнсон. Быть может, это Напье надо мной потешается.

— Пошли, — приказывает он нам.

Дорогу показывает Питер. Мы идем до Пятой улицы.

— Вот, — говорит Питер, ткнув рукой на крышку люка в асфальте.

Местные громилы пытаются поднять ее руками, но у них не получается. Один из них, помотав головой, возвращается к фургону. Вскоре он приходит обратно — у него в руках лом и фонарик. Громила подцепляет крышку люка и оттаскивает ее на асфальт.

— Нам вниз, — объясняет Питер.

Питер присаживается на корточки и начинает спускаться по лестнице. Я взглядом спрашиваю у Напье разрешения последовать за программистом. Он кивает.

Я спускаюсь вниз, в подземный проход на глубине четырех метров. Здесь прохладно и темно, и в этой темноте едва угадываются очертания труб и проводов, расползшихся по стенам. Я отхожу от лестницы, чтобы Напье мог спуститься. Он спрыгивает на землю позади меня. За ним следуют Тоби и Джесс.

— Дай фонарик, — говорит Напье своему человеку.

Громила бросает фонарик в люк. Напье ловит его и тут же поворачивается к Питеру.

— Здесь я его и установил, — объясняет тот, показывая на стену. — Вот.

Напье поворачивается к стене. Свет фонарика выхватывает черную пластмассовую коробку размером с ящичек для сигар. На ней — две истерически мигающие зеленые лампочки.

— У «Датека» здесь оптоволоконный кабель проходит, — показывает Питер на черный кабель, подсоединенный к задней части нашей коробки. — А здесь он продолжается, — показывает программист на другой черный кабель, идущий из нее. — Можете считать это маршрутизатором. Мы его поставили сюда полтора месяца назад. Все данные, поступающие в «Датек», сначала попадают сюда.

— И вы все перехватываете? — спрашивает Напье.

— Именно так. Когда пакет данных оказывается в нашей коробочке, он отсылается в Калифорнию, в наш офис. А уж мы решаем, пропустить его сразу или придержать.

— Если вам попадается запрос на покупку или продажу акций, вы его задерживаете, — догадывается Напье. Он начинает понимать суть аферы.

— Все правильно, — отвечает Питер. — Мы можем одновременно держать десятки тысяч заявок на покупку и продажу акций. Тогда мы смотрим на заявки и видим, кто что покупает. Если мы замечаем много заявок на покупку акций какой-нибудь компании, мы отсылаем свою заявку на покупку акций этой компании. И только когда наша сделка пройдет, мы пропускаем все остальные заявки. Звучит внушительно, но на самом деле все происходит быстро. На передачу информации отсюда в Калифорнию, а потом обратно уходит около десятой доли секунды. Плюс то время, в течение которого мы держим заявки.

— И никто ничего не замечает? — удивляется Напье.

— Пока нет. Возможно, рано или поздно это случится. Но мы никогда не держим заявки подолгу. Не дольше тридцати секунд. Да и делаем мы это нечасто. Получается несколько минут в течение дня. Так что пройдет немало времени, прежде чем они спохватятся.