— Насколько мне известно, на днях ты ездил в аэропорт Пало-Альто. Сел там на самолет. И это во второй раз за два дня. Надеюсь, ты не попытаешься слинять, не расплатившись со мной. Это был бы очень неразумный поступок.

— Конечно, нет, — уверяю его я.

— Будьте добры, — повторяет Дима, — идите за мной.

— Да не пойду я никуда, — кипячусь я.

Дима приставляет дуло пистолета мне ко лбу. Мясистым пальцем он снимает оружие с предохранителя.

— Эй-эй, — успокаиваю я парня, поднимая руки вверх. — Давай ты уберешь палец с курка. В кино выглядит круто, но не стоит этого делать в реальной жизни. Ты где этому научился?

— В русской армии.

— А-а, — понимающе протягиваю я.

— Дима — человек нервный, — объясняет мне Сустевич. — Лучше тебе пойти с ним.

— Ладно.

Дима отводит пистолет от моей головы.

— Встретимся через восемь дней, — говорит Профессор. — Ты придешь?

— Не премину.

— Тогда тако, мистер Ларго, — прощается со мной Сустевич.

— Да-да, и вам того же.

* * *

Дима ведет меня темными лестничными пролетами прямо в подвал. Я оказываюсь в цементном мешке два на два метра. Кроме лампочки и выключателя там ничего нет. Боюсь, эта комнатка — последнее, что видели в жизни многие люди.

— Ладно, Дима. И каков план? Бить меня будешь?

— Да.

— В этом нет необходимости. У меня с твоим боссом деловое соглашение. Я для него деньги зарабатываю. Я с ним сотрудничаю.

— Да, — отвечает он.

— Дима, — продолжаю я увещевать его. — Быть может, в России и принято бить компаньонов, но мы в Силиконовой долине. Здесь Новая Экономика. Все работают на себя. Интернет меняет мир. Каждый из нас — хозяин своей судьбы.

— Да, — снова отвечает он и, удовольствовавшись таким предупреждением, бьет меня в челюсть. Я подлетаю и падаю на бетонный пол. У меня все болит — от копчика до шеи. Не сломал ли я бедро?

— Черт тебя возьми, — злюсь я. — Я только что отдал пятьсот баксов стоматологу. Ты совсем сдурел?

Я успеваю пожалеть об этом вопросе, поскольку Дима как-то странно на него реагирует. Он бьет меня по зубам ногой. Не будь мне так больно, я бы рассмеялся, увидев, как пропадают труды доктора Чатчадабенджакалани: мой передний зуб летит к стене и ударяется об нее, как шарик о стенку колеса рулетки.

— Ой! — Я издаю стон, ощупывая указательным пальцем новую прореху во рту.

— Ладно, хватит, — останавливается Дима. — У тебя есть восемь дней. В следующий раз я напою тебя кислотой.

— Напоишь кислотой? Вы, русские, совсем с катушек слетели, — качаю я головой. — Я никогда не пойму, почему мы не сбросили на вас атомную бомбу, когда была такая возможность.

— Да, — соглашается Дима.

Он наклоняется и протягивает мне руку. Теперь, избив меня и оставив без зуба, он вполне дружелюбен. Он помогает мне встать и похлопывает по плечу.

— У тебя восемь дней, — напоминает Дима. — Потом ты должен вернуть нам двенадцать миллионов долларов.

— Знаю, — отвечаю я. — В противном случае ты возьмешь кислоту и убьешь меня.

— И твоего сына тоже, — добавляет Дима, поднимая указательный палец. — Не забывай про сына.

* * *

Поездка до дома на такси обходится мне в сто двадцать долларов. Я выхожу из машины и захлопываю дверь в полной уверенности, что меня ограбили. После той аварии я потратил на такси больше, чем на свою подержанную «хонду».

Вернувшись домой, я делаю два звонка: сначала — в автосервис, справиться насчет своей машины («Приезжайте дня через три»), потом — доктору Чатчадабенджакалани («Приезжайте прямо сейчас»). Я снова вызываю такси, чтобы добраться до Сан-Хосе (двадцать три доллара). Две инъекции новокаина, и у меня уже другой новый зуб, который — как ни печально — лишь приблизительно соответствует по цвету моему предыдущему новому зубу. Вставив его, доктор Чатчадабенджакалани дает мне зеркало, чтобы я полюбовался на его работу, словно я в парикмахерскую пришел.

— Нравится? — интересуется он.

Я гляжу на свою слегка разноцветную улыбку, которая по цветовой гамме смахивает на фойе гостиницы, дизайном которой занимался Ян Шрагер. «Да ну и черт с ним, — сдаюсь я. — Мои подвиги соблазнителя остались в далеком прошлом».

— Отлично поработали, — отвечаю я.

Доктор подводит меня к стойке приемной и высчитывает на компьютере стоимость работ. Я жду какой-нибудь скидки — в конце концов, я вставил у него три зуба за двенадцать часов, — но доктор Чатчадабенджакалани протягивает мне счет на 250 долларов, то есть на сумму ровно в два раза меньшую, чем та, которую я отдал за пару зубов.

Надо признать, спокойное отношение к «представительским расходам», которое возникло у меня в прошлый раз, вдруг куда-то пропало. Я ухожу, и доктор Чатчадабенджакалани говорит мне вслед:

— Всего доброго. Может, ближе к вечеру снова свидимся.

Я машу ему рукой и, не оборачиваясь, процеживаю сквозь зубы:

— До свидания.

* * *

Вечером мы с Тоби смотрим по телевизору рестлинг. Оказывается, я не так плохо отношусь к спорту. Я смотрю, как двое длинноволосых мускулистых мужчин, грудь которых блестит от масла, скачут по рингу, и до меня вдруг доходит, как много общего у меня с Душегубом Черным Шаром и Фрэнки Кулаком, Естественно, они актеры, и просто следуют сценарию. Вся эта битва похожа на мультфильм, в ней не столько насилия, сколько хореографии. Но время от времени происходят неожиданные оплошности: то удар слишком резкий, то падение неудачное, то прыжок выполнен не вовремя. Отсюда и ушибы, и переломы. Я слышал, бывали и случаи со смертельным исходом.

Я ощупываю языком передние зубы. Единственная разница между моим мошенничеством и их — это, думаю, стоящие на кону деньги. Ну и, конечно, перспектива, что тебя напоят кислотой. Насколько мне известно, такого с рестлерами еще никто не делал.

* * *

Мы сидим перед телевизором, как вдруг раздается телефонный звонок. Я снимаю трубку. Это Эд Напье.

— Завтра утром, — говорит он, — я переведу деньги на ваш счет. Три миллиона долларов.

— Три миллиона долларов? — повторяю я. — Хорошо.

— Помнишь, о чем мы договорились?

— Конечно, — уверяю его я.

— Смотри не наделай глупостей.

— Ни за что.

— Перезвони мне, когда деньги дойдут.

Он вешает трубку.

— С кем ты разговаривал? — поворачивается ко мне Тоби.

— С Эдом Напье.

— И?

— Завтра он переведет на мой счет три миллиона долларов.