его под руки, но в этот самый момент по телу несчастного вдруг прошла сильная судорога, и на губах его показалась обильная пена зеленоватого оттенка. Толстяк попытался подняться и даже оперся на локоть, но тут силы окончательно оставили его, он вновь упал и более не шевелился.

По новому знаку, поданному блиффмарклубом, стражники сноровисто подхватили под руки лежавшего Аггдугга Бриндрана и быстро вытащили его из залы.

— Боже мой, — прошептал маркиз еле слышно, — его отравили… В пыль был подмешан яд, это несомненно…

Король обвел взглядом придворных, стоявших в ожидании, и вдруг сделал резкое движение рукой, словно отталкивая нас. Маркиз ухватил меня за рукав и потащил к выходу.

— Аудиенция окончена, — пробормотал он. — Аудиенция окончена… У его величества настроение испорчено на всю неделю. Как некстати…

— Что все это значит? — спросил я, когда мы оказались в боковой галерее.

Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что нас никто не подслушивает, маркиз сообщил, что таким образом порою наказывают преступников, если король, из милосердия или по другой причине, не хочет подвергать их пыткам и публичной казни.

— Пыль в этом случае заменяют ядовитым порошком, который получают из корней кустарника аггригг, растущего в прибрежных скалах, — пояснил маркиз. — Серо-коричневый, он почти неотличим от обычной пыли. Только вблизи можно ощутить своеобразный запах. И обреченный, конечно же, ощущает — когда уже стоит на четвереньках. Подняться он не может, ибо такой поступок является величайшим кощунством и оскорблением короля, а значит, влечет за собой страшнейший вид казни, по сравнению с которым отравление — истинное благодеяние. Поэтому, даже осознав, что ему предстоит лизать не пыль, а ядовитый порошок, приговоренный подчиняется своей участи.

— Так это была казнь? — я ужаснулся. — Этот малый чем-то прогневал короля?

Маркиз растерянно покачал головой.

— Боюсь, что нет, — ответил он расстроенно. — Во-первых, порошок выглядел иначе. А во-вторых, я же говорил, что его величество пользуется описанным способом во избежание публичности. И потому применяется порошок из корней аггригга, который действует не сразу, а по истечении двадцати четырех часов. Этот же несчастный погиб почти мгновенно, на наших глазах. И значит, по всей видимости, имело место преступление…

Маркиз Стальд замолчал, но по его лицу я понял, что он сказал не все. Так оно и было. Снова оглядевшись по сторонам, его светлость взял меня под локоть и быстро вывел во внутренний двор.

— Скажите, — спросил он шепотом, — вы действительно впервые посещаете Лаггнегг?

— Разумеется, — ответил я, весьма удивившись этому вопросу.

— Это очень странно, — сказал маркиз. — Дело в том, что первоначально именно сегодняшний день был назначен для вашей аудиенции и, соответственно, сегодня чести лизания пыли должны были удостоиться именно вы. О том, что ваша аудиенция перенесена на два дня и, стало быть, пыль предназначалась не для вас, а для Аггдугга, заранее знали немногие. Во-первых, разумеется, его величество Лаггунту XII, да переживет он солнце на одиннадцать с половиною лун. Кроме него — горртаторр граф Болгоральг Икплинг, блиффмарклуб Скойрик Туту и я, Кайлиш Стальд. Ну и, разумеется, сам Аггдугг Бриндран, которого поставили в известность накануне. Правда, он провел ночь во дворце, общался только с его величеством и блиффмарклубом и, следовательно, никому постороннему ничего не мог сказать. Все же остальные были уверены в том, что сегодня чести лизания пыли будет удостоен чужеземец по имени Рэмюэрр Гурривегг, прибывший недавно из Глаббдобдриба.

Я был потрясен его словами. В памяти моей пронеслись все дни, предшествовавшие моему появлению в Тральдрегдабе.

— То есть, — растерянно пролепетал я, — вы хотите сказать, что яд предназначался для меня?

Кайлиш Стальд молча кивнул.

— Но это же нелепо! — вскричал я, несколько оправившись. — Неужели кто-нибудь в Тральдрегдабе может ненавидеть меня настолько, чтобы попытаться лишить жизни? И избрать для этого столь ужасный способ?! Я не могу в это поверить!

— Тише! — маркиз повел меня к калитке, которая вела во внешние помещения дворца. — Я сам не могу понять, что произошло. Но в любом случае вам не следует сейчас оставаться во дворце. Садитесь в мой экипаж и отправляйтесь домой. Там вы будете в полной безопасности. Я же постараюсь узнать все подробности. Прошу вас, не выходите на улицу до моего позволения. Слуги предупреждены, они будут выполнять все ваши приказания. Мне известна ваша любознательность — библиотека в вашем распоряжении. Ступайте, друг мой. Надеюсь, все разрешится благополучно.

Маркиз препоручил меня заботам старшего из сопровождавших его слуг, сам же вернулся во внутренние покои. На выходе мне встретился Клофт Флерик. Молодой человек был весьма растерян. По его словам, блиффмарклуб Скойрик Туту принял живейшее участие в судьбе своего родственника. Флерик вручил ему список своих товаров и попросил посодействовать получению разрешения на ввоз. Но уже через день, то есть вчера, Туту предложил ему вместо торговли заняться более почетным делом — послужить при дворе. Флерик с радостью согласился. Последнее слово, разумеется, оставалось за королем. Его величество назначил на вечер аудиенцию.

— И вот такая неприятность, — юноша тяжело вздохнул и развел руками. — Вряд ли его величеству сейчас до меня. Да и блиффмарклубу тоже.

Я выразил Клофту свое искреннее сочувствие и высказал уверенность в том, что его дела в скором времени поправятся.

Увы, в отношении моих собственных дел у меня такой уверенности не было.

3

Нечего и говорить, что возвращался я из дворца в паническом настроении. Маркиз лично препроводил меня к своей карете, а когда я расположился на кожаном сиденье, украшенном вензелями хозяина, собственноручно задернул занавески на окошках, чтобы никто не мог меня видеть — предосторожность в моем положении никак не лишняя. Пожелав мне удачи, он велел слугам доставить меня к нему домой, а затем вновь вернуться во дворец. Я слышал, как, понизив голос, он давал стоявшим на запятках телохранителям указания относительно моей безопасности.

Наверное, его забота должна была несколько успокоить меня, но вместо этого я разволновался еще сильнее. Чем дальше, тем яснее я осознавал опасность. Действия маркиза убедили меня в том, что у меня есть враг — неведомый и, несомненно, могущественный. Но кто он? И с какой стати этот неизвестный мог бы покушаться на мою жизнь? Разумеется, у меня и прежде появлялись враги, желавшие моей смерти. Я вспомнил верховного адмирала Лилипутии Скайриша Болголама, ненавидевшего меня и искавшего моей гибели. Вспомнил я и отвратительного карлика, шута королевы великанов, строившего против меня всяческие козни. Но и адмирал, и шут искали моей смерти по вполне понятным причинам: я представлялся им серьезным соперником. Они опасались из-за меня лишиться своих