– Передай, что я послала его в задницу.

– Непременно.

– Как ты оказался здесь так быстро?

Я взглянула на часы и поняла, что не так уж и быстро: время клонилось к рассвету.

– Не только у тебя есть крылья. Драконы могут преодолевать большие расстояния.

– Уж конечно. Почему ты приехал, Бастиан?

– Я же сказал. Крост написал и почти потребовал быть здесь к утру.

– Я не это спросила. Я спросила, почему. Какое тебе до меня дело?

– Он сказал, это важно для всех. В том числе…

Я рассмеялась. Только смех вышел какой-то безжизненный.

– Для Брины.

– Да.

– Он солгал. Спасение Брины и моя сила никак не связаны.

– А если она все же умрет? Ты и ее откажешься провести?

– Ты считаешь, это мой каприз? Мне просто лень?

– Я считаю, что ты не можешь отказаться от части себя. Никто не может. Сила – то немногое, что не могут изменить даже боги.

– В этом мире боги до хрена всего не могут изменить.

Украдкой, стараясь остаться незамеченной, я рассматривала Бастиана. В полумраке он казался нереальным, каким-то видением, иллюзией воспаленного мозга. Без привычной школьной формы он выглядел будто иначе. Сначала я подумала, что дело в походной куртке или, может, в изменившейся прическе: Бастиан стал стричься короче.

Но потом поняла: он повзрослел. Из облика исчезла расслабленность человека, уверенного, что ему принадлежит весь мир. Непривычно серьезный Бастиан вызывал непреодолимое желание к нему прикоснуться. И я почти потянулась рукой, но в последний момент испугалась.

– Что еще сказал Крост?

Бастиан пожал плечами.

– Что твои силы – причина, по которой Деллин видела мою проекцию. Что я должен убедить тебя принять их. Просил, чтобы в первый раз я отправился с тобой.

Ого. Кросту было непросто это сделать. А я почти кинула в него стулом…

– Зачем ты меня поцеловал?

Вопрос вырвался сам собой, еще минуту назад я скорее отпилила бы себе крыло, чем задала его.

– Ты мне ее напомнила. Хотел сравнить.

– И что? – Я затаила дыхание.

– Ты другая. Иногда очень похожа. А иногда совсем другая… даже не человек.

На стену от зависшего в воздухе шара падала моя тень. Неестественная, крылатая, искаженная мерцанием огня.

– А что бы сделала Деллин? Если бы эта сила появилась у нее? – спросила я.

Я думала, он не ответит, такой бесконечно мучительной получилась пауза.

– Она принимала все свои силы. Она любила магию.

Как мало ты ее знал, Бастиан. Или убеждаешь и себя, и меня? Она боялась этой силы. Это она просила не принимать меня – и загнала себя в ловушку, из которой нет выхода. Это она внушила тебе ненависть к той, кем в итоге стала.

– Ты ее еще любишь?

– Конечно. Единственная вечная любовь – любовь к мертвому.

Украдкой я смахнула с ресниц слезы и поморщилась от вдруг больно уколовшего отвращения к самой себе. Оно рано или поздно приходит на смену жалости. Зализывать раны становится недостаточно, чтобы чувствовать себя живой. И начинаешь расковыривать их снова. Раз за разом, пока и этот процесс не потеряет смысл. Так начинается путь к хаосу.

Я неловко слезла со стола. От долгого сидения ноги затекли, в них словно впились тысячи иголок. Я делала шаг – но не чувствовала опоры. Через минуту все прошло, но тело ломило, как будто я весь день провела на стадионе. И, кажется, поднималась температура. Во всяком случае, меня бил озноб.

Когда я подошла к двери, Бастиан поднялся, но, услышав мое резкое «Нет!», удивленно застыл.

– Мне не нужны подачки. И твое притворство не нужно. Я хочу спасти Брину, потому что никто не заслужил казни по вине Акориона. И это не зависит от того, насколько ты вежлив и участлив. Возвращайся в Спаркхард. Ты нужен там… а не здесь.

Не знаю, рассчитывал Крост на такую мою реакцию или правда думал, что мы с Бастианом счастливо выбежим, держась за руки, и понесемся к подземному миру, но для него, казалось, вообще не существовало препятствий. К счастью, он хотя бы не дежурил у двери, подслушивая наш с Бастианом разговор. Но едва я вышла на крыльцо отеля, Кейман выступил из тени.

– Где он? – спросила я, удивившись тому, как звучит голос. Он словно принадлежал не мне.

Из-за его спины осторожно показался мужчина, при виде которого по телу прошла волна дрожи. Остро захотелось снова куда-нибудь сбежать, но я заставила себя сделать шаг.

– Идем.

Было плевать, следует он за мной или нет, я просто смотрела вперед, на темную кромку леса, и старалась не думать о тварях, которые в нем жили. Сейчас все силы нужно было бросить на то, чтобы найти дорогу, но это оказалось не так уж просто. Когда всем существом желаешь оказаться как можно дальше от места, в которое направляешься, почти невозможно настроиться на нужный лад.

Порой я размышляла: где оно? Где грань, через которую Таара провожала души? Граница между миром смертных и обителью хаоса? Как ее найти? Я не помнила, как пересекла ее сама, свет словно выключили в тот момент, когда сердце перестало биться, а потом включили – уже в подземном мире. Но из прошлого, среди смутных воспоминаний, всплывал диалог.

– Что это за место, Акорион? Где оно находится?

– То тут. То там. Только мы с тобой можем найти к нему дорогу. Оно покажется там, где будет тебе нужно, в любой точке мира. Стоит только пожелать – и грань проявится. Нужно лишь идти к ней и знать, что придешь.

Для себя я решила, что это некое подпространство, сродни тому, где в свое время отстроил замок Крост. Но на самом деле это была скорее иллюзия, созданная и для меня, и для душ, которым куда проще было переходить видимую черту, отправляться в новый мир через врата.

Правда в том, что я могла открыть эти врата в любом месте в любое время. Но все равно упрямо шла вглубь леса.

Чаща словно расступалась перед нами, и хоть я ощущала взгляды тех, кто жил в темноте, прятался за причудливо и жутко изогнутыми стволами деревьев, в непролазных зарослях кустарников и черных ямах, скрытых мхом и сухими ветками, ни одна тварь не смела высунуться наружу. Наверное, я сейчас могла голыми руками придушить одну из них.

– Долго еще идти? – подал голос мужчина.

В гнетущей тишине его голос прозвучал неестественно, и я вздрогнула.

– Не знаю.

– А что там?

– Лунапарк!

– Я не верил в существование богини смерти… но думал, вы должны меня успокоить.

– Как ты умер? – спросила я.

– Убили.