– Это не подозрение, а очевидность, – раздраженно ответил Майло. – А ты какой в этом списке, мой догадливый друг?

– В этом-то и закавыка. Я далеко за третью сотню, слава богам. – Люк увидел управляющего, который подходил к крыльцу в сопровождении замкового мага, оглянулся на гардероб, где висела отглаженная рубашка. – А после первой десятки с наследованием короны начинается такая ерунда, что разобрать без генетика невозможно. Ты знаешь, да?

– Нет, – сухо сказал Майло.

– Если убрать прямых наследников, двоюродных братьев-сестер нынешнего короля, его дядь и теть, то никто не сможет предположить, кого из оставшихся ближайших родственников выберет корона. Это зависит от силы крови. Ребенку от брака двух не самых близких родственников короля может перепасть удачный набор генов и его кровь будет сильнее, чем у сына принцессы крови и слабого аристократа. Но я при любом раскладе никаким боком к наследованию не приложим. Мой прапрадед был младшим братом короля, правившего три века назад. С тех пор Инландеры знатно расплодились.

– Нет времени, – прервал его Тандаджи, – задавай свой вопрос, Кембритч.

– Чем я в таком случае могу мешать? – коротко озвучил Люк.

Майло помолчал в трубку – словно колебался, и герцог насторожился.

– Думай, Кембритч, думай. Я бы поставил на то, что засуетились, увидев, как Инландер приблизил тебя к себе. Но это, сам понимаешь, мои предположения. Закапываться глубоко у меня нет возможности, мне и внутри Рудлога дел хватает. Но. Заговорщикам всегда нужны лояльные или запуганные люди, с которыми легко договориться. Откровенных идиотов среди вашей аристократии не так много, и, если наши предположения верны, новый монарх должен быть чист, как младенец, обладать безукоризненной репутацией, чтобы никто не посмел предположить, что это он порешил соперников, и не захотеть снять с трона уже его.

А как с тобой договоришься? Ты – темная лошадка, вдруг выскочившая на политическую арену. И слово Дармонширов в Инляндии всегда было весомым. Купить тебя невозможно, только убрать или запугать. С твоим состоянием – оно второе после королевского, да? – точно не купишь.

– Ты и это знаешь, – проворчал Люк в который раз. Затушил сигарету, снова посмотрел в сторону лесопарка.

– Знаю, – ответил Тандаджи ехидно. – Так что береги семью, Кембритч. Это твое слабое место. Мой человек выйдет с тобой на контакт, даст информацию по сыщикам. А пока, добрый тебе совет, налаживай связи в свете. Если будет заварушка – они тебе понадобятся.

Майло Тандаджи, положив трубку, посмотрел на заваленный делами стол, тяжко вздохнул, благо в кабинете никого не было. Нужно признать, что с объемом работ он не справлялся. Внешняя разведка безбожно провисала, и очевидно назрело разделение ведомства. На Управление внутренней безопасности и Управление внешней разведки. Тандаджи поколебался немного, затем набрал номер на телефоне.

– Игорь Иванович, зайди ко мне, – попросил он. – Есть разговор.

В следующие несколько дней Люк вымотался до невозможности. Он посетил верфи, рыбоперерабатывающий завод, мебельную фабрику, институт, расположенный на территории герцогства. И пусть они с управляющим перемещались с помощью Зеркала, да и общение занимало не так много времени – краткий отчет, экскурсия по производству, знакомство с рабочими, – но подобное всегда его утомляло. Люк не собирался вникать в управление финансами, и посещения эти были данью вежливости. Все успешно, жалоб нет, просьбы переданы на рассмотрение – и ладно.

А вот последний объект – научно-магический исследовательский институт – Кембритча заинтересовал. Дед был членом попечительского совета и самым значимым спонсором и в завещании особо указал: он хочет, чтобы наследник продолжил его деятельность.

Современное, сверкающее стеклом и пластиком заведение находилось недалеко от замка Дармонширов – можно было даже рассмотреть башни Вейна, пока директор сопровожал Люка по этажам, показывая лаборатории, где работали маги, испытательный полигон, аудитории для приезжающих из центральных университетов студентов.

– А здесь, – сказал он, выводя герцога в огромный внутренний двор, – вотчина нашего знаменитого специалиста, профессора Данзана Оюновича Черныша. Он один из старейших магов в мире и довольно нервно относится к посетителям, извините, ваша светлость.

– Я его вполне понимаю, – усмехнулся Люк, подходя к ограде, за которой на пожухлой траве паслись лошади. Только они были какими-то необычными. Двое кружили друг напротив друга, выгнув спины, и странно хрипели с подвываниями. Еще одна, развалившись на траве, вылизывала себе ногу. Черненькая маленькая кобылка гоняла копытом большой мяч, загребая его, припадая на него грудью, прикусывая большими зубами. Ну чисто кошка с игрушкой.

Люк озадаченно посмотрел на директора; тот ответил смеющимся взглядом.

– Они ведут себя как коты, – удивленно произнес герцог.

– Совершенно верно, – раздался сзади низкий, тяжелый голос. – Ласточка, иди сюда!

Люк обернулся. К ограде подошел высокий пожилой человек в белом халате с хищным лицом, кивнул герцогу, постучал по деревянной перекладине – и черненькая кобылка подскочила к нему, подставила загривок и захрипела от поглаживаний.

– Это она так… мурлычет, надеюсь? – Вообще это было больше похоже на агонию, но Кембритч решил уточнить.

– Данзан Оюнович, – вмешался директор, – позвольте представить: его светлость Лукас Дармоншир.

Его светлость хмыкнул – этикет был нарушен вопиюще, потому что ему должны были представлять, а не его.

– Я знаю, – маг улыбнулся тонкими губами. – Вы можете идти, господин Ранти, я сам все покажу герцогу.

Директор молча удалился, и сразу стало понятно, кто тут главный.

– Мы были дружны с вашим дедом, – сказал Черныш Люку, – удивительной силы был человек. И понимал необходимость двигать магическую науку вперед. Собственно, без него у меня не имелось бы столь превосходно оборудованного места работы.

– Я вас не помню, – с сожалением признался Люк, осторожно положив руку на круп похрипывающей кобылке.

– Зато я вас помню, – маг с интересом оглядывал его, и герцог чувствовал себя подопытным животным, – вы были совсем крошечным, крикливым и умещались у матери на локте. Да, сколько же лет прошло? Тридцать? Сорок?

– Тридцать пять, полагаю, – ответил Люк. Кобылка изогнулась, начала тереться об ограду. – Как такое возможно? Чтобы она вела себя как кошка?

– Это последствия моих не самых этичных опытов с аурой, ваша светлость, – легко ответил Черныш. – По сути, аура – это то, что отличает живое от неживого. Аура – энергетический сосуд, в котором отражаются свойства существа. Каждому человеку, каждому живому организму свойственен свой рисунок. Изменить ее невозможно, это общее положение. Но можно… как бы доступнее…

На «доступнее» Люк не обиделся – ему было интересно.

– Можно сделать слепок ауры другого существа и наложить его на ауру подопытного. Замаскировать, наверное, так понятнее будет. Тогда тигр будет воспринимать ягненка с измененной аурой как своего тигренка. А ягненок, в свою очередь, будет ощущать себя тигром. Не только тело воздействует на ауру; верно и обратное. Но тут уже дело этики – подобные животные не являются ни полноценными тиграми, ни овцами. Можно сказать, они приобретают шизофрению.