Стража явилась и сразу поволокла нас под арест.

Я лично этого не помню, поскольку после кумысов и абрикосовок был пьян до беспамятства и пришел в себя только на койке в тюрьме.

А вот дядя Вова помнил. Потому что стойкий боец.

– …А когда ты начал отбиваться и обзывать их «сволочами» и «сатрапами», я принялся тебя успокаивать, а им вкручивать, что ты хороший, просто пережил личную драму. И что я за тебя ручаюсь. Рассказывал им, как мы были гостями у Бин Назима… Наплел им с три короба, какие мы ценные кадры… Что у нас есть магические железные палки… В общем, только поэтому они тебя и не побили. А ведь собирались! А ты, между прочим, их чуть было не пристрелил!

– Да ты что?!

– Да. Я в последний момент отобрал у тебя пистолет и разрядил его…

– Ну, спасибо тебе, чего… И, кстати, где они теперь, наши пистолеты?

– Стражники отобрали, само собой… Как и наши деньги.

– А с гостиницей что? – спросил я, понизив голос.

Я хорошо отдавал себе отчет в том, что «Печенег», «Утес» и «Браунинг» – это то немногое, что может нам помочь преуспеть в здешнем обществе. Стоит нам потерять наши «железные палки» – и судьба наша скорее всего будет незавидной.

Ну и золота, конечно, было жалко. Хоть оно и было «нечистым», но ведь досталось-то нам с такими трудами!

– Про гостиницу я им ничего не говорил. Наврал, что мы только сошли с корабля, – прошептал дядя Вова.

(Шепот был, конечно, чисто формальной предосторожностью – в камере мы были одни. А поскольку в этом богом забытом краю электричества не ведали, опасаться, что где-то запрятана прослушка, тоже было глупо.)

– И что делать будем? – спросил я, глядя на старшину с похмельной тоской.

– Пока ничего. Нужно понять, что нам светит… Если, так сказать, пятнадцать суток, то мы их просто отсидим… Если какие-нибудь общественные работы, скажем, улицы подметать или за василисками конюшни убирать – так это мы тоже легко… В общем, надо сориентироваться на местности.

Я кивнул. Дядя Вова был прав.

Когда молоденький юркий стражник с внешностью вора-карманника принес нам ужин – устрицы и лимонный сок, – мы набросились на него с расспросами.

Но его ответы не внушали оптимизма.

Нет, сказал стражник, адвокатов у них нет и он первый раз слышит о существовании каких-то там «защитников» для преступников. Преступников надо просто казнить, что еще можно с ними делать?

Да, наша вина считается доказанной и очень тяжелой. По закону людей, расплачивающихся меченым золотом, казнят на центральной площади Офира в назидание всему городскому сообществу.

Нет, казнят не каждый день. А где-то раз в месяц.

Нет, наместник Офира не намерен принимать от нас жалобы. И письмо наместнику Офира он, стражник, тоже не передаст.

Да, лично он считает, что хорошим людям должно быть хорошо, а плохим людям – плохо.

– Вот скотина! – в сердцах сплюнул дядя Вова, когда стражник удалился.

– Да что он может сделать! Он просто винтик в этой мясорубке, – вздохнул я. – Если б они хотя бы оставили нам пистолеты! Тогда у нас был бы какой-то шанс!

– Эх, сколько раз я обещал себе не напиваться… – угрюмо подытожил дядя Вова.

Следующие пять дней мы провели в мрачном расположении духа.

Чтобы как-то поднять настроение, мы строили различные планы бегства, один другого фантастичней.

– А вот еще можно напасть на охранника… Мы убьем его, я переоденусь в его одежду… А потом мы нападем на второго охранника… Тогда ты переоденешься в его одежду… Будем мы уже оба переодетые… Потом мы вдвоем поднимемся по лестнице наверх… Нападем на тех охранников, что выход сторожат, – вслух фантазировал дядя Вова.

– По-моему, это чушь какая-то… Тут везде решетки, а у них у всех – оружие…

А еще мы сообща предавались сожалению об упущенных шансах – традиционной забаве людей в незавидном положении.

– Надо было, когда Лод мятеж поднимал, не связываться с пиратами, а твердо держаться своих, – дядя Вова уверенно рубил ладонью воздух. – Шаолиня этого недомерочного, Кадама, Тутси…

– А как же клад?

– Вот, клад, – дядя Вова удовлетворенно кивнул. – А на предложение Лода плыть за кладом ответить: да положить нам на ваш клад! Кладем на ваш клад, во!

Старшина радостно рассмеялся, довольный своими каламбурами, и продолжал сквозь смех:

– Накося выкусите! Мы – верные вассалы наместника и с уголовными элементами сотрудничать не желаем!

– Тогда пришлось бы в них стрелять, – резонно заметил я.

Но развеселившегося дядю Вову такие мелочи не смущали.

– Ну и пришлось бы! Подумаешь! В сомалийских пиратов стреляли – и в этих я бы смог! Зато всё пошло бы по плану! Мы спокойно поплыли бы под началом Шаолиня в ту ихнюю Вади-Вурайю. Взяли бы крепость, освободили принцессу… Уже небось и вернулись бы!

– Вот это вот тоже, кстати, нюансик… Может, там не крепость, а линия Маннергейма! И никакие пулеметы нас бы не спасли! И вместо принцессы получили бы по отравленной стреле в мягкое место… Так что насчет «уже вернулись бы» – вопрос темный. Кто вернулся, куда вернулся…

– Ну это может быть, – согласился дядя Вова, мрачнея.

Короче говоря, трудно нам было признать, что наше тюремное заключение стало логичным увенчанием цепи правильных в общем-то жизненных выборов.

Ну а поздним вечером шестого дня из северной стены нашей камеры… выпал кирпич.

Да-да! Кирпич! Из стены!

Вот уж я офигел так офигел! А дядя Вова, который под этой стеной обычно стелил свой драный матрасик – так и вовсе чуть дара речи не лишился!

Само собой, мы вскочили на ноги и подбежали к образовавшейся бреши. У нас в камере царил полумрак, но оттуда сочился неяркий желтый свет.

И в этом свете мы разглядели… женское лицо, представленное в основном носом и лисьими глазками!

Подозрительно знакомыми лисьими глазками…

– Здорово, мужики, – сказала нам подозрительно знакомая незнакомка. – Не узнали, что ли?

– Таис?! – хором воскликнули мы.

Вначале я решил, что всё это мне снится. Мне даже стало чуток страшновато. Ведь я знал, что Таис во плоти в соседней камере быть никак не может – она же уплыла в закат с Рихардом на «Любовнице ветра»!

– Таис, ты что тут делаешь? – спросил я у девушки дрожащим от волнения голосом.

– То же, что и вы. Жду, пока меня четвертуют за пользование «нечистым золотом»! – хохотнула Таис, но не угрюмо, как мы, а этак, что ли, озорно.

– Четвертуют это здорово, это по-нашему! – закивал я. – Но подожди… А как ты вообще здесь оказалась? В Офире-то? Вы же с Рихардом сейчас должны быть за тридевять земель!