— Мадемуазель!… Мадемуазель, вас просят к телефону!

Жером Фандор встал:

— Вы позволите мне вас проводить? Мне было бы очень интересно узнать, не тот ли это, кто уже недавно звонил…

Молодые люди поспешили в гостиную, где Элизабет склонилась над телефоном.

— Алло!..

Взволнованная, Элизабет протянула Фандору вторую прослушивающую трубку. Журналист услышал чей-то голос, голос незнакомый, но, вне всякого сомнения, мужской, который спрашивал:

— Алло!.. Я действительно имею честь говорить с мадемуазель Доллон?

— Да, месье… это действительно мадемуазель Доллон… А кто мне звонит?

Но в тот момент, когда Элизабет собиралась повторить свой вопрос, Жерому Фандору показалось, что тот, кто звонил девушке, положил трубку. Никакого ответа не последовало…

— Алло!.. Алло!..

Элизабет Доллон начинала нервничать.

— Кто со мной говорит?

Но на другом конце провода уже никого не было!

Жером Фандор сдавленно выругался, затем, взяв трубку, в свою очередь закричал:

— Алло… да отвечайте же, месье, черт возьми!.. Кто вам нужен?.. Кто вы такой?

Он также не получил ответа.

Жером Фандор стал звонить на коммутатор, и, когда наконец телефонистка спросила, в чем дело, он с нетерпением сказал:

— Алло!.. Мадемуазель, вы нас разъединили?.. Алло?..

— Да нет, месье…

— Но я не слышу того, кто мне позвонил…

— Дело в том, что он положил трубку, месье, и я утверждаю, что не разъединяла вас.

— А какой номер у абонента, который мне звонил?

— Я не могу вам этого сказать, месье. Инструкции запрещают мне сообщать вам такого рода информацию.

Жером Фандор об этом прекрасно знал и поэтому настаивать не стал. Но в то время, как он отходил от телефона, в нем закипал глухой гнев:

— Ну и ну. Что значат эти загадочные телефонные звонки?.. Кто же это такой, кто два раза позвонил Элизабет, и как только она подходила к телефону, не хотел с ней разговаривать и клал трубку?..

Жером Фандор чувствовал, что раздражается, нервничает и волнуется из-за этого инцидента, всю значимость которого он понимал.

Однако не следовало чрезмерно волновать свою молодую подругу.

Он протянул ей руку и провел ее в сад.

— Так о чем мы говорили, месье?

Успокоившись, журналист вновь обрел ясность мысли.

— Мы занимались, мадемуазель, загадочным документом, найденным у вашего брата.

Вместе с Элизабет Жером Фандор определил примерный размер этого списка адресов.

Он вырвал из своего блокнота лист белой бумаги, неровный с одной стороны, высотой примерно десять сантиметров и значительно меньшей ширины.

Элизабет Доллон надолго направила взгляд на находящийся перед ней белый лист, словно она хотела силой воли и вниманием заставить появиться на нем загадочные имена, которые она видела несколько дней назад на документе-оригинале.

Вне всякого сомнения ей казалось, что в этом списке фигурировало имя ее брата, баронессы де Вибре, нотариуса Жерэна. Вдруг она вспомнила, что в списке была также и двойная фамилия. Фамилия, которая не была ей неизвестна.

— Барбе-Нантей, — воскликнула она вдруг, — да, мне кажется, что они тоже были в списке.

Удовлетворенная улыбка Жерома Фандора придала ей уверенности в этой роли ясновидящей, и девушка продолжала, давая волю своим мыслям:

— Да, действительно, теперь я точно уверена. Там даже была орфографическая ошибка — вместо Нантей было написано Нотей. Банкиры были третьими или четвертыми в списке, и сейчас я уверена в том, что баронесса де Вибре возглавляла его.

Была также и дата без какого-либо другого обозначения, состоящая из двух цифр. Единица, затем… погодите, цифра с хвостиком… то есть… это может быть либо пять, либо семь, либо девять… Но, какая из них, я вспомнить не могу. Были также и другие фамилии, которых я не знаю.

— Постарайтесь вспомнить, мадемуазель…

Наступило краткое молчание, в течение которого Жером Фандор мучительно пытался извлечь какое-либо заключение из сказанного девушкой. Под ее диктовку он записал фамилии в том порядке, в котором она их назвала, а затем переписал и разместил в уточненном порядке. Теперь он неотступно думал о трех вероятных цифрах: пятнадцати, семнадцати и девятнадцати. Но что они могли обозначать?

Вдруг его осенила какая-то мысль, и он достал свой ежедневник, открыв его на текущем месяце.

— Странно, — прошептал он, говоря тихо, как будто бы для себя самого. Именно 15-го мая было совершено загадочное ограбление на улице Четвертого Сентября… но не является ли это простым совпадением и нужно ли принимать во внимание эту деталь?

Да, несомненно, — продолжил он после небольшого размышления, — это может быть важно. В таком загадочном деле не бывает незначительных деталей. Каждая мелочь имеет свое значение.

Внезапно размышления Жерома Фандора были прерваны возгласом девушки.

— Я вспомнила фамилию, — воскликнула она, — что-то типа… Тома. Вам это ни о чем не говорит?

— Тома, — медленно повторил Жером Фандор, — нет, ни о чем…

Но внезапно его осенило, и он поднялся, вскочив со своего места.

— А не Томери ли это? — воскликнул он. — Томери… Не путаете ли вы Тома с Томери?

Девушка, несколько озадаченная, наморщила лоб и стала напрягать свою память.

— Может быть, — заявила она, — это очень возможно. Я отчетливо вижу первые буквы слова Том, написанные крупным почерком, а все остальное как-то расплывчато, но мне кажется, что конец слова длиннее, чем последний слог слова Тома.

Жером Фандор ее больше не слушал. Он встал с простенькой скамейки и, не обращая внимания на девушку, ходил взад и вперед по затененной аллее, разговаривая с самим собой в полголоса, следуя своей привычке, когда ему необходимо было уточнить свою мысль:

— Тома… это Томери; Жак Доллон, баронесса де Вибре, Барбе-Нантей, нотариус Жерэн — да это же все жертвы этой загадочной банды, которая действует в темноте… Да! Вот уж что непонятно… но мы уж с этим разберемся!

И он снова повернулся к девушке.

— Мы с этим разберемся, — воскликнул он с таким торжествующим видом и с таким светящимся от радости лицом, что Элизабет Доллон, несмотря на мучавшие ее сомнения, заулыбалась.

Сад, в котором они находились, был безлюден.

Он был наполнен тишиной и располагающим к отдыху спокойствием. Пели птицы, совсем несильный ветер слегка нагибал ветки кустарника, как бы лаская его…

Жером Фандор нежно смотрел на Элизабет. Смотрел очень нежно.